— Прошу прощения? — произнесла библиотекарша. Именно она раздала три разноцветных листка бумаги. Ее звали… в общем, не важно, как ее звали, дело в другом.
— Я сказал, что выхожу, — заявил мужчина. — С меня довольно. Я снимаю дерьмовую квартирку в промышленной зоне южного Сан-Франциско и поэтому говорю: с меня хватит, мне все обрыдло.
Библиотекарша задумалась над его словами и решила перейти к следующему вопросу.
— Хорошо, — сказала она. — Давайте перейдем к следующему вопросу.
— Так вы меня слушаете или нет? — гаркнул мужчина. Его рюкзак болтался на спинке стула, словно стул тоже собрался в поход. Человек — которого, между прочим, звали Стивен — с силой рванул рюкзак, нарочно опрокинув при этом стул. — Все, с меня хватит!
— Раз хватит, значит, хватит, — произнес другой мужчина.
Аллисон могла поклясться, что и этого второго тоже звали Стивен. Библиотекарша попросила всех присутствующих обойти вокруг подковы и назвать свои имена, а заодно сказать, откуда каждый и что конкретно изучает. Аллисон подумала, что еще ни разу не оказывалась в столь щекотливой ситуации.
— Поэзию, — произнесла она.
Сказать это — все равно что в очередной раз дать им деньги, деньги, деньги, деньги. Линда сказала то же самое или, может, Лиза. Похоже, здесь две Лизы — Аллисон не могла толком вспомнить, — а может, и не две. Зато она точно знала, что здесь два Стивена, Тодд, Эдди, и никто из них не забудет Бернис. Аллисон неожиданно представила себе Бернис в далеком-далеком будущем, даже на смертном одре, представила серьги Бернис, которые и в будущем будут дребезжать, как телефон в соседней квартире, когда там никого нет дома, потихоньку, медленно, но верно выводя вас из себя. Библиотекарша записала все на листке бумаги, и Аллисон подумала, что теперь все это помещение навсегда осталось в ее архивах.
— Я завязываю! — не унимался неугомонный Стивен — тот, что в шортах и с рюкзаком. Библиотекарша провела ручкой черту. Эдди нервно усмехнулась, и ее висячие сережки, ну просто огромные сережки, тоже покачали головой. Потому что обе были в форме головы Уильяма Шекспира.
Старшие курсы колледжа были для Аллисон шагом вперед и вверх, началом некоего путешествия, хотя также и концом другого, которое она проделала на севере, в штате Вашингтон. Будущее представлялось Аллисон в виде коридора, и свет в конце коридора отбрасывала пара сережек в форме головы самого великого из авторов, писавших на английском языке. У Аллисон была вшивая квартирка, как назло, также расположенная в промышленной зоне южного Сан-Франциско, и потому ей теперь тоже захотелось выйти из мероприятия, в которое она ввязалась. С другой стороны, дожив до определенного возраста, так просто уже не выйдешь. А Аллисон уже дожила до такого возраста. Дожив до определенного возраста, уже просто так не признаешься, откуда ты. Потому что вы были там, пожили здесь. А потом где-то еще, в другом месте. Аллисон солгала, что она из Техаса. Библиотекарша записала ее слова на листке бумаги. Аллисон, женщина из Техаса, приехала сюда, чтобы изучать поэзию и с содроганием смотреть на новый ковер в своей вшивой квартирке, пока за стеной — к примеру, прошлой ночью — соседи бесконечно препирались по поводу того, как им добраться до аэропорта.
— Вызовите такси, и все дела, — буркнула себе под нос Аллисон, трясущейся рукой наливая из бутылки пиво в стакан. Впрочем, она была слишком робкой, чтобы предложить этот свой совет своим шумным соседям. Пиво, стакан, блюдце с кубиками льда — все это прилетело вместе с ней из Вашингтона, потому что ей все равно не выдержать зрелища, когда будут распродаваться вещи, и такси довезло Аллисон из аэропорта, и в конце концов она неплохо устроилась. Но так ли это? Но так ли это? Но так ли это? Но так ли это? Если подумать, то огромный и засушливый, битком набитый миллионерами и мексиканцами Техас куда более реален, нежели ее нынешняя ситуация, которая включала в себя эпических размеров катастрофу, случившуюся с Аллисон на северо-западе страны, и самый жуткий ковер во всей промышленной зоне южного Сан-Франциско. Нет, при таком раскладе из нынешней ситуации никак не выбраться. Конечно, дело это сугубо добровольное, но все присутствующие, кажется, садятся по местам.
В течение следующих сорока минут библиотекарша подробно разжевала то, что они уже сами успели прочитать на листках бумаги, и неожиданно закончила.
— У меня все, — сказала она. — Я закончила. Вы свободны, можете заниматься своими делами. Вечер целиком и полностью ваш.
Для Аллисон вечер, который целиком и полностью ваш, был взглядом вдоль длинного коридора, и потому она предпочла запереться в туалете. Она вспомнила, что собиралась стащить рулончик туалетной бумаги, который все время забывала купить в магазине, лишь когда вышла на улицу, и ей надо было добраться до дома. В распоряжении Аллисон была машина ее хорошей знакомой с разбросанными повсюду кассетами и дисками, зато не было никого, кто помог бы ей выехать на автостраду, которая привела бы Аллисон, совершенно ошибочно, к вшивой квартирке, в которой она теперь жила. Думаю, нет необходимости говорить вам, кто был тот единственный, кто стоял снаружи на ступеньках и постукивал сигаретной пачкой о шорты.
— Эй! — обратилась к нему Аллисон.
— Лично мне деньги до фени, — ответил мужчина. — Я не этот, как его там, представитель еврейского народа.
Аллисон и этот конкретный Стивен стояли на самом верху длинной лестницы. Куда вы обращаетесь, если вам нужно спросить, как выехать на автостраду? Аллисон подумала, что это не совсем то, что ей нужно. Снаружи было холодно — в Сан-Франциско бывает холодно, да еще пресловутый туман, так что вы с трудом понимаете, где вы, если только точно не знаете, куда вам надо. Аллисон положила руку на сумочку, чтобы он не увидел продолговатого отверстия в боку — через него просвечивал украденный ею рулон туалетной бумаги, который не мог дождаться, когда же ее задница вернется домой.
— Что-что? — переспросила Аллисон.
Стивен обернулся, и она увидела, что к уху у него прижат телефон — весьма слабое, однако, утешение. Что ж, по крайней мере он вел разговор о евреях не с ней самой, а с кем-то еще.
— Одну минутку, — сказал он собеседнику в трубке, после чего перевел взгляд на Аллисон. — Что такое?
— Я слышала, что вы сказали, — ответила Аллисон. — Я слышала, как вы сказали, что живете в промышленной зоне южного Сан-Франциско.
— Я не хвастал, — отозвался мужчина по имени Стивен.
— Я тоже там живу. Вот я и подумала, не могли бы вы подсказать, как отсюда выехать на автостраду. Я здесь недавно и потому не знаю, где эта самая автострада.
Стивен накрыл телефон грязноватой ладонью.
— Вам не кажется, что момент не самый подходящий?
— Нет, — ответила Аллисон. Подходящих моментов в ее жизни не было с тех самых пор, как она в Сиэтле пережила с подругой кошмарный день. — Извините, я не хотела вам надоедать. Мне просто нужно домой.
Стивен вздохнул и, не говоря ни слова, нажал на кнопку отбоя, прервав разговор с невидимым собеседником, который — к вашему сведению — был его подружкой.
