Вконец утомленные, они оделись в лунный свет. Луна в ту ночь добралась до каждого уголка дома, залив его весь серебряным сиянием. Давид, обожавший ночное небо, заменил старую крышу на стеклянную, сквозь которую каждую ночь можно было любоваться Млечным Путем и созвездиями, наблюдать кометы и смотреть на Луну. Давид не мог пропустить ни одного спектакля, который разыгрывался на темном бархате ночного небосвода. Его спальня была своеобразной астрологической обсерваторией. Они лежали обнявшись в постели и наблюдали за танцем луны, то появлявшейся из-за облаков, то снова прячущейся за ними. Воспоминание о Мартине на миг омрачило радость Фьяммы. О нем напомнила ей луна — Фьямме хотелось в эту ночь подарить Давиду полную луну, но она была подарена уже много лет назад. И принадлежала Мартину. "Боже мой! — думала Фьямма. — Ведь я замужем!" Давид, не подозревавший о ее мыслях, погладил Фьямму по щеке, и это прикосновение заставило ее забыть обо всем остальном. Ей хотелось лишь лежать в объятиях Давида и смотреть на ночное небо.
Позднее, когда все вокруг погрузилось в ночную тишину, Фьямма тихо встала, стараясь не разбудить уставшего Давида, на цыпочках спустилась по лестнице, чтобы достать из сумки телефон и позвонить мужу. По дороге она поскользнулась на мокром после недавней сцены полу и едва удержалась на ногах. Нашла свое обручальное кольцо, но решила пока не надевать его. Набрала номер. Не было даже гудков — автомат сообщил, что "абонент находится вне зоны действия сети". Фьямма решила оставить короткое сообщение: она не сможет вернуться домой вечером, потому что пациентке очень плохо. "Извини" и "спокойной ночи" скрыли чувство вины за ту радость, которую она испытала, когда услышала автоответчик: муж обязательно почувствовал бы фальшь в ее голосе. Он ненавидел ложь.
Анхеля разбудил легкий плеск воды. Над морем висела огромная круглая луна, заливавшая их с Эстрельей серебряным светом и оставлявшая на воде широкую спокойную дорожку. Уже давно наступила ночь, а они все еще были на пляже — обессиленные, полуобнаженные, они уснули прямо на песке. Он взял полотенце и бережно укрыл безмятежно спавшую Эстрелью. Потом приподнялся на локте, пытаясь определить, откуда доносится разбудивший его шум. И едва не вскрикнул, различив невдалеке голубую спину дельфина, на котором сидела совсем юная девушка с золотыми волосами и короной из кораллов. Он видел ее так ясно и была она так хороша, что у него едва не хлынули из глаз слезы. Это была нимфа — совсем юная, нимфа-девочка. Она покачивалась, забавляясь, на легких волнах. Теперь он точно знал, что они существуют. Стараясь производить как можно меньше шума, чтобы не спугнуть нимфу, он попытался разбудить Эстрелью. Но сколько ни старался, это ему не удалось — она спала глубоким сном. Тогда он стал смотреть на нимфу. Он был очарован сценой, которую наблюдал: девочка звонко смеялась, обнимая и целуя дельфина. Это продолжалось всего несколько секунд, но было прекрасно. Ему захотелось броситься в волны и поиграть с нереидой, в нем словно проснулся ребенок, который сорок лет назад перестал мечтать и теперь вдруг снова испытывал безудержное желание смеяться и шалить.
Не сознавая, что делает, он побежал к морю, но как только тела его коснулись прохладные воды, девочка исчезла. Он не знал, что случилось: нимфа заметила его и спряталась или она только приснилась ему? Вокруг ничего не изменилось. Только девочки не было больше видно. Пристально вглядываясь в то место, где только что целовала дельфина маленькая морская царевна, он заметил расходящиеся по воде круги. Круги расширялись и доходили до самого берега. "Это было на самом деле, — подумал Анхель, — я ее видел".
Его охватила радость. Но теперь следовало хорошенько все обдумать. Он вернулся в реальную жизнь. Нужно позвонить Фьямме и предупредить, что он не придет домой ночевать. Включив телефон, он увидел, что позвонить не сможет — связи не было.
Что ж, одной проблемой меньше.
Как человек предусмотрительный, он еще накануне заказал номер в маленьком уютном отеле за горой. Ему захотелось поскорее попасть туда и смыть с себя соль.
Он разбудил Эстрелью нежным поцелуем, и они оделись при свете луны. Оба ощущали усталость и страшно проголодались. Поэтому, сожалея, что приходится покидать райское место, где они провели несколько таких счастливых часов, и мечтая о том, как снова упадут в объятия друг друга и проведут вместе всю ночь, они сели в машину и тронулись в путь.
Когда они добрались до гостиницы, навстречу им сразу вышел администратор. Владели гостиницей два гомосексуалиста, и потому все в ней отличалось особым вкусом. У каждого, кто попадал сюда, возникало ощущение, что он оказался внутри полотна Ван Гога — подсолнухи были развешаны по стенам, цвели во всех горшках, на шторах и даже на кафельной плитке. Хозяева, которые сами жили в этом отеле, казались творцами радости, потому что каждая вещь здесь радовала глаз. Анхель и Эстрелья оказались единственными постояльцами. Они поднялись в номер, и Анхель первым делом включил мобильный телефон. Связь была, и он услышал сообщение жены. Он решил позвонить ей, хотя и знал, что она отключает телефон, если занята чем-то важным. Так и есть: "Аппарат отключен". Он оставил жене еще одно сообщение и вздохнул с глубо-ким облегчением. Теперь всю ночь можно спать спокойно, обнимая Эстрелью.
Первое, что они почувствовали, когда проснулись, был голод: они ничего не ели почти сутки. Они с жадностью набросились на приготовленный для них великолепный завтрак и принялись поглощать манго, плоды питайи, чиримойи, помароссу и яичные блинчики. Потом выпили по большой чашке бульона, который окончательно поставил их на ноги, вернул силы, необходимые для долгой прогулки по прибрежным поселкам.
Они с трудом продвигались по разбитым дорогам. Им встречались запряженные волами повозки, доверху нагруженные кокосовыми орехами, рыбаки, на плечах несущие на рынок утренний улов; целые семьи разряженных по-воскресному мулатов (особенно хороши были девчушки в накрахмаленных полотняных юбках, с разноцветными лентами в тугих блестящих косичках), торопливо шагавшие по обочине, боясь опоздать к двенадцатичасовой службе в ближайшей церкви.
Въехав в селение Сьенагабелья, они оказались на празднике. Уличные аккордеонисты исполняли песню о Томасите, которую сожрал кайман, на площадях танцевали народные танцы, и любопытные детишки толпились вокруг рассказчиков историй о кайманах. По улицам, как живые гирлянды, текли толпы нарядных людей. Огромный плакат с нарисованным на нем улыбающимся во всю пасть кайманом извещал: "Сьенагабелья приветствует всех, кто пришел на Праздник Каймана". Они припарковали машину и присоединились к общему веселью. Эстрелья была в восторге. Она не ожидала ничего подобного. Обнявшись, они шли по рядам палаток и шатров, раскинутых специально для праздника. Тут же неподалеку проходил конкурс игрушечных кайманов, в котором участвовали сотни разноцветных маленьких рептилий. Одни в сомбреро местного образца, другие с трехцветными косынками на шее, многие с изображениями Святой Девы, покровительницы моряков и рыбаков, — все были хороши, и каждый был достоин стать победителем и получить не облагаемую налогом премию в пять миллионов песо. Эстрелья и Анхель, пользуясь тем, что их никто здесь не знал, вели себя как влюбленные подростки — обнимались и целовались на глазах у всех.
