— Жаль, что меня не было в этой машине, — сказал Жиро. — Мне везет. Она бы не взорвалась.
Есть офицеры, которые могут быть чудесными капитанами, но выше полковника им подниматься не следует.
Из-за своей должности адъютанта при генерале, замещавшем де Голля, я был вынужден делить на Карлтон-Гарденс кабинет с начальником секретариата Жюлем Мошем.[55]Выпускник Политехнической школы, депутат-социалист, министр Леона Блюма, записавшийся добровольцем во флот в 1939 году, Жюль Мош был одним из восьмидесяти парламентариев, которые отказали Петену в полновластии. У него был только один недостаток: он ужасно плевался в телефон.
10 июля 1943 года генерал Сикорский, глава польского правительства в изгнании, нашел смерть в авиакатастрофе над Гибралтаром. Таинственная катастрофа; впрочем, подозревали, что это диверсия. Сикорский был замечательным патриотом, но тоже не обладал покладистым характером. Когда было обнаружено катынское захоронение, он порвал дипломатические отношения с Советским Союзом. Гроб с его телом был доставлен в Лондон и помещен в капелле Вестминстерского аббатства.
Там же проходила и погребальная церемония. Разумеется, я сопровождал туда генерала дʼАстье. По протокольному порядку французское правительство шло сразу после английского.
По окончании долгого ритуала в волнообразном движении к выходу я столкнулся лицом к лицу с Уинстоном Черчиллем. Он был неподвижен, печален, голова несколько опущена, массивное тело облачено в черные одежды. Казалось, что его старое лицо без морщин вылеплено силой его энергии.
Я передаю его бессмертные слова, причем ничего не выдумывая.
Я видел его один-единственный раз. Но момент был незабываемый.
И мне останется эта пожизненная честь — олицетворять свою страну для самого выдающегося английского премьер-министра всех времен и спасителя нашей свободы.
VIII Hush hush land
Как я уже сказал, «Интеллидженс сервис» до начала боевых действий работала в столь тесном сотрудничестве с французским Вторым бюро, что на нашей территории не было никакой автономной организации. Крушение Франции в несколько недель оставило британскую разведку перед совершенной пустотой. Сбор сведений, пропаганда, тайные операции — все приходилось начинать и изобретать заново. Конечно, можно было рассчитывать на сотрудничество многих людей, но их еще надо было найти. И приходилось бросить вызов немецким спецслужбам, а уж они-то были прекрасно организованы, хорошо оснащены и размещены.
Дело было не из легких, все приходилось начинать с нуля и поторапливаться. Британцы отстранили от решения этих вопросов армию. Они выбрали штатского, оксфордского профессора, специалиста по Декарту, который уже несколько раз оказывал услуги разведке. Декарт, это ведь как раз то, что нужно французам?
Человек лет тридцати, с довольно редкими волосами и самой заурядной физиономией, где выдающимися были разве что передние зубы. Но ясные глаза за круглыми стеклами очков были удивительно живыми и умными.
— У вас будет чин acting colonel,[56]— сказали ему.
— И мне придется разговаривать с генералами? — спросил он.
— Очевидно.
— Тогда могу я воздержаться от ношения мундира?
— Если угодно. Но почему?
— Потому что, если мне придется делать выговор какому-нибудь генералу, я предпочитаю быть не в мундире.
С тех пор д-ра Бека видели исключительно в коричневом бархатном костюме.
Ему предоставили в качестве резиденции Woburn Abbey — Уобернское аббатство — своего рода крепость. Оно принадлежало герцогу Бедфордскому, которого отправили в Канаду из-за его слишком открыто выражаемых пронацистских взглядов.
— Что вам понадобится? — спросили д-ра Бека.
— Пишущая машинка, белая бумага и телефонные справочники всей Франции.
И он создал серьезную службу.
Уобернское аббатство вскоре стали называть «Hush hush land», то есть «Страна тсс-тсс», поскольку там обосновались не только все, кто мог иметь отношение к Франции, но и сходные организации, работавшие с другими оккупированными странами континента — Бельгией, Голландией, Данией и так далее. Это касалось в основном «черной почты», станций, местоположение которых держалось в секрете; они передавали новости и приказы для различных движений Сопротивления.
Радиостанция «Честь и Родина», работавшая на Францию, была расположена в одном из зданий Уоберна, в Old Vicarage;[57]ее позывными была «Песня партизан», и она выходила в эфир несколько раз в день.
Именно туда я и был отправлен в начале сентября, чтобы усилить команду, состоящую из Андре Жийуа и Клода Дофена. Уцелевшие члены сети Карта, словно силой обстоятельств, оказались опять собраны воедино.
На вокзале в Блетчли нас ждали длинные черные машины с задернутыми занавесками. Мы устремлялись туда, не обращая внимания на окружающее.
В этой деревне мы вели затворническую и спартанскую жизнь. Наша экономка принадлежала к соответствующим «службам», и мы знали, что находимся под наблюдением. Пить вино нам тоже запрещалось, и мы пили его только тогда, когда один отец-доминиканец, вещавший для католических ушей, приходил из соседней деревни с бутылкой церковного вина, чтобы разделить с нами ужин.
Велика ли была во Франции наша аудитория, которую учили изготавливать коктейль Молотова и которую уверяли, будто Шарля Морраса ждет смертная казнь, что так и не было исполнено?
Я часто сомневался, так ли на самом деле были важны наши усилия. Однако если судить по тому, как много незнакомых людей узнавало меня после Освобождения только по тембру голоса, наше предприятие было не совсем бесполезным.
Каждую неделю мы собирались на совещание под председательством д-ра Бека в здании Министерства информации. В совещании участвовали некоторые представители, в штатском или в форме, организаций, обозначенных буквами или таинственными цифрами. Появлялись там также участники Сопротивления, политические или военные деятели, которые недавно прибыли из Франции и которых мы настойчиво расспрашивали. Так мы проясняли ситуацию и уточняли свои указания. Я помню впечатление, которое на нас произвел Вальдек-Роше, делегат от партии коммунистов, который произнес спокойным, но не терпящим возражений тоном: «Я прошу вас помолчать одну минуту, чтобы я мог подумать». Привыкнув к принятию коллективных решений, он нуждался в том, чтобы представить себе реакцию своих друзей в подобных обстоятельствах. Однажды он станет генеральным секретарем партии.
