Полтар заставил его сесть, сам остался стоять.
— Мир сновидений не есть этот мир, — заговорил он монотонным, усыпляющим голосом. — Сюда доносится лишь эхо, сам же он пребывает в потусторонности. Там свои времена года, свои природные законы. Ты попал туда, чему свидетельством трава на твоих ногах. Таким образом Небожители показали, что сон твой реален. Внемли предупреждению со всей серьезностью. Жена твоя поступила разумно, отправив тебя ко мне. Этой дорогой мы пойдем вместе.
— А как же волк? Волк на задних лапах? Может, то был демон, посланный искушать меня? Сеять раздор в клане?
Полтар кивнул, как бы соглашаясь с выставленным аргументом, и принял задумчивый вид.
— Верно говоришь. Но демонам не дано перечить воле Небожителей. Если в потусторонний мир тебя увлек демон, то сделано это было с благословения Небесного Дома.
Ему вдруг вспомнилась, что сказал однажды отец, когда они вместе несли ночное бдение. Дело было весной, а чуть раньше, зимой, от чахотки умерла мать, после чего Олгар переменился самым неожиданным и до сих пор необъяснимым образом.
— Простые люди, Полтар, различают богов и демонов, однако проводить такое различие есть невежество. Когда высшие силы исполняют нашу волю, мы поклоняемся им, как богам, когда же их поступки расходятся с нашими желаниями, когда они рушат наши планы и пренебрегают нами, мы ненавидим и страшимся их, как демонов. Они те же самые создания, те же исковерканные нечеловеческие твари. Путь шамана есть путь переговоров, не более того. Мы строим отношения с высшими силами так, чтобы они приносили нам скорее пользу, чем вред. Большего мы сделать не можем. — И, бросив виноватый взгляд по сторонам, быстро добавил: — Никогда и ни с кем не говори так. Люди еще не готовы принять и вынести эту правду, хотя порой мне кажется, что ноша сия по плечу женщинам.
Он вновь замолчал и погрузился в невеселые думы, неотрывно глядя в огонь и слушая непрерывный шорох степного ветра. Больше этой темы Олгар не касался.
— Так ты и впрямь веришь, что Небесный Дом ополчился против моего брата? — неуверенно спросил Эргунд.
Шаман осторожно опустился на лавку и, наклонившись к гостю, негромко сказал:
— А что ты сам думаешь? Что говорит тебе совесть?
— Я… Грелла говорит… — Он помолчал, рассматривая ладони, потом вдруг вскинул голову. Глаза недобро блеснули. — Да чтоб ему пусто было! Не так Эгар себя ведет, как положено вождю. Я, когда шел сюда, заметил у его юрты ту сучку, Сулу. Сколько ей, пятнадцать? И чем он с такой может заниматься?
— Думаю, ответ известен и без шамана, — сухо ответил Полтар.
Эргунд как будто не слышал.
— Все закончится так же, как и с остальными. Через пару месяцев она ему надоест, и Эгар ее бросит. А будет ребенок, так воспользуется своим положением, выделит что-нибудь из общего стада, а сам перекинется на другую сисястую дурочку.
Он осекся, сдерживая себя, встал и даже прошелся по крохотной нише.
— Что ж, если Эгар сам себе могилу роет, я ему мешать не стану. Это на юге священники суют нос в чужую жизнь, не дают человеку и яйца почесать. Дело не только в Эгаре — пусть живет, как хочет, — но ведь сегодня Жирная ночь. Ритуал есть ритуал. Ему надо быть с народом, на виду, показывать пример. Учить ребятишек готовиться к холодам. Проверять маски. А не…
— А не тереться у шлюхи между ногами.
Эргунд коротко хохотнул.
— Верно. Получается Жирная ночь наоборот.
— Да, твой брат пренебрегает своими обязанностями, — посерьезнел Полтар. — Не каждый мужчина рожден быть вождем, здесь стыдиться нечего. Но долг племени в том и состоит, чтобы вручать власть тем, кто способен ее нести.
Эргунд бросил взгляд на шамана и тут же отвел глаза.
— Я власти не хочу, — торопливо сказал он. — Я не из таких…
— Знаю, знаю, — успокоил его Полтар. — Ты всегда довольствовался тем, что ходил за стадами и заботился о семье. — Да пресмыкался перед своей вечно всем недовольной бабой. — На совете твой голос слышен, только когда в том есть необходимость, в чужие дела не встреваешь. Ты из тех, кто сознает свои силы и идет путем, назначенным сверху. Именно поэтому тебе идеально подходит роль посредника. Понимаешь?
Эргунд уперся в него тяжелым взглядом.
— Совсем не понимаю.
— Тогда слушай. — Шаман постарался не дать воли нарастающему ощущению величия и судьбоносности момента, сознавая, что должен действовать сейчас с особой осторожностью. — Предположим, с таким рассказом пришел бы ко мне кто-то из твоих братьев, Алраг или, скажем, Гант. Передо мной встал бы вопрос, правда ли то, что он говорит, или…
— Мои братья не лгут!
— Конечно, конечно. Ты не так меня понял. Я употребляю слово «правда» в ином смысле. Действительно ли их послали Небожители? Алраг, конечно, человек достойный, но ни для кого не секрет, что он всегда хотел быть вождем. Гант, подобно тебе, сомневается в способности Эгара управлять кланом, но ему недостает твоей осмотрительности. Он всегда высказывается напрямую. Кое-кто может подумать, что Гант просто завидует.
— На бабий язык уздечку не накинешь, — проворчал Эргунд.
— Факт остается фактом: они оба, и Гант, и Алраг, могут увидеть такой сон только потому, что он выражает их личные желания. Про тебя подобного никто не скажет. Тебе не нужно ничего, кроме того, что идет во благо Скаранаку. Именно через таких, как ты, Небожители чаще всего и говорят с нами.
Некоторое время Эргунд сидел, опустив голову. Может быть, взвешивал сказанное шаманом, может, просто свыкался с мыслью, что степной волк вышел из темноты, чтобы найти его. Когда скотовод наконец заговорил, голос его немного дрожал.
— И что мы теперь будем делать?
— Пока ничего. — Полтару пришлось постараться, чтобы не выдать охвативших его чувств. — Если и впрямь такова воля Небожителей, будут и другие знаки. Есть кое-какие ритуалы, но они требуют подготовки. Ты рассказывал кому-нибудь обо всем этом?
— Только Грелле.
— Хорошо. — На самом деле, конечно, плохо, ибо полагаться на Греллу можно было примерно так же, как на дым от костра. Хотя одно Полтар знал наверняка: теплых чувств к Эгару она не питает. — Пусть все так и остается. Поговорим после Жирной ночи. А пока послужим Небесному Дому нашим молчанием.
Позднее, когда дети отпугнули Инпрпрала намазанными жиром физиономиями и полувосторженными, полуиспуганными криками, когда они прогнали ледяного демона от большого праздничного костра в тень и хлад, откуда он и явился, когда все это закончилось и скаранаки перешли к выпивке, песням и посиделкам у костра…
…вот тогда Полтар выбрался далеко в степь, сел на пронизывающем ветру и оставался там так долго, как никогда за все прошлые годы, обхватив себя руками, дрожа под старой волчьей накидкой, бормоча под нос заклинания…
