Он застал Кити забившейся в угол ванной и горько рыдающей.
— Так…
Глаза Левина заволокло красным туманом[1].
[+++]
— Фу-ух… Я больше не могу! — крикнула Аня.
— Я тоже, — вторил Вронский.
Нарисовался рядом Максим.
— И я, пожалуй, — зевнув, сказал он. — Пора домой. Скоро сведут мосты, как раз вас заброшу и наконец-то отосплюсь.
— Супер, — прошептала Аня на ухо Вронскому, когда они выходили из клуба.
— А где Кити?
— Да ну её на хрен! Устроила какую-то фигню.
— А этот её Алексей, ему лет сколько?
— Больше сорока, по-моему, — Аня внимательно посмотрела на Вронского, пытаясь понять, что он думает.
— Да уж… — Вронскому сейчас было не до Кити.
Пока они ехали домой, Каренина заметила, что Алексей напрягся. «Осмысливает, что Кити, оказывается, обычная шлюшенция», — думала она сквозь зевоту. Её охватила блаженная истома от ощущения полного контроля над ситуацией.
Алексей тревожно смотрел в зеркало, пытаясь угадать, рассмотреть, внушить Максиму мысль о том, что надо как-то оставить координаты, надо ещё встретиться! Но тот был занят какими-то собственными мыслями, словно ушёл в другой мир. Алексей нетерпеливо ёрзал на заднем сиденье, не зная, что спросить, как себя вести. Он был на пределе. «Блин! Надо как-то договориться!» Руки мелко дрожали, эта вибрация передавалась всему телу, так что Вронский, сидя в тёплом, если не сказать жарком салоне машины, дрожал будто при десятиградусном морозе.
Проехали мост. До дома оставалось совсем немного. Максим всё так же думал и молчал, Аня уснула. Вронский впал в состояние обречённо-тоскливого оцепенения.
— Приехали! — Максим тихонечко потряс Аню за плечо.
— Что?
— Просыпайся, мы уже дома, — Вронский тронул её за другое плечо.
— А… А мы созвонимся? — Аня внезапно встревожилась и испуганно посмотрела на Максима.
— Ну конечно! Я тебе завтра же позвоню, — Максим чмокнул Аню в щёку.
— Ну пока, — Аня обхватила его за шею.
— Пока, — Вронский помедлил, но деваться было некуда.
Они вылезли из машины.
— Пока, — Максим захлопнул дверь, поднял руку, прощаясь, развернулся и уехал.
— Я тебя провожу?
Аня посмотрела на Вронского и увидела, что тот чуть не плачет.
— Конечно, — сказала она несколько капризно.
Они дошли до подъезда Карениной молча. Поднялись на крыльцо и остановились перед дверью.
— Слушай, Вронский, я давно хочу тебя спросить, — Аня повернулась к Алексею. В сером свете раннего утра он вдруг показался ей какой-то огромной экзотической бабочкой, случайно попавшей в эти края. Каренина смотрела в его чёрные миндальные глаза, на алый чётко очерченный рот и чувствовала, что все её мысли растворяются в каком-то сладостно-томном потоке, словно в серной кислоте, что ноги перестают чувствовать землю.
— Что?
Аня ещё несколько секунд смотрела на него, приоткрыв рот.
— Слушай… А тебе… тебе Кити и вправду нравится или это так типа прикол такой?
Вронский смотрел на Аню и думал, как ему ответить так, чтобы она осталась довольна.
— Ну, понимаешь… Раньше, может быть, и правда, но после того, что я сегодня увидел, — даже не знаю.
У Карениной сердце заколотилось в два раза быстрее.
— И тебе не больно, не обидно?
— Нет. Просто я… я, наверное… Как это сказать? Я разочарован. Вот. Я как-то не думал, что Кити и вправду такая, как о ней говорят. А сегодня всё сам увидел и, знаешь, странно, я думал, что буду ревновать или мне будет больно, неприятно. Оказалось наоборот. Даже легче…
Аня схватила Алексея за руки.
— Это так хорошо, Алёшенька! — и поцеловала.
Вронский несколько опешил. «Неужели и эта тоже?» — мелькнуло в голове. Сначала появилось какое-то ощущение досады. «Только что трепалась, что замуж за Максима чуть ли не завтра, а меня клеит! Вот сучонка, но зато с Максимом можно через неё будет закорешиться». И Вронский порывисто поцеловал Каренину в губы. Потом она его. Потом ещё поцеловались. Прошло полчаса. Вронский целовался с Карениной, превозмогая отвращение и стараясь думать только о Максиме.
— Пусти! — Каренина стукнула ладонями по груди Вронского и отвернулась. Сердце колотилось как бешеное, между ног уже образовалась целая лужа. Ане пришлось схватиться за стенку.
— Я пойду, уже поздно, — Вронский очнулся от своего наваждения и весь покраснел.
— Иди, — Аня кивнула головой, потом вдруг снова обняла Алексея и прижалась к его губам. Затем открыла дверь и, слегка шатаясь, побежала по лестнице.
— Я тебе позвоню! — крикнул ей вслед Вронский.
Аня обернулась, держась за перила, и приложила палец к губам, издав громкое шипение.
— Я тебе позвоню! — громким шёпотом повторил Алексей.
Вронский не видел теперь Ани, но знал, что она улыбается.
Каренина-младшая вошла в квартиру, не чувствуя пола от счастья. Сбросив босоножки, влетела на кухню, вытащила из-под уголка свой дневник, схватила ручку и начала писать.
12.07.20… г.
Дневник! Это был самый великий день в моей жизни!
До сих пор не верится, что всё это произошло со мной на самом деле! Меня пригласили на повторный просмотр! Я «добыла» денег, не спрашивай как — на этом, как правило, всех и ловят, что они в дневнике запись сделали. Нет! Я даже тебе не скажу. У меня теперь есть офигенная куртка, дублёночка такая стильная, мобильник и ещё куча всего-всего!!! Я познакомилась с сыном главной продюсерши! Он предложил мне выйти за него замуж!!! Сказал, что я девушка его мечты!!! Вронский проводил меня домой и сказал, что будет звонить!!!
Но самое-самое-самое сегодня — это скривившаяся рожа Кити! Она надеялась убить меня видом своего мужика — Алексея Левина, а я пришла с Максимом, да ещё в таких стильных брючках, в топе «Версаче», в босоножках обалденных, которые с сумкой в комплекте, в очках «Гуччи», с мобильником!! Дневник!!! Ты себе не представляешь её лицо — такой кислой мины я у Щербацкой не видела никогда в жизни!!! Сидела весь вечер со своим старпёром — а я была с Максимом, меня возьмут в группу! Я буду певицей! Щербацкая чуть не разревелась, когда Максим сказал, что моё участие в группе — дело практически решённое! Как она на меня наехала! «Ты почему мне ничего не говорила?! Ты почему от меня скрывала всё?!» А когда я сказала, что только сегодня с ним познакомилась, она глаза как выкатит и говорит: «Он что, тебе всё это с первой встречи купил? Вот я от тебя не ожидала!» Она решила, что я снялась за это всё! Когда я сказала, что Максим в меня влюбился и говорит, что хочет жениться, она как заладила — не может быть, он голубой! Дура! Вот она обзавидовалась, мне даже как-то противно стало. Та-а-кая зависть! Фу, просто ужас.
