напугать людей. Прибежал в деревню и давай кричать: «На стадо напали волки!» Мужики похватали колья и побежали отгонять волков. Мальчик над ними посмеивается. Он и другой раз так же их напугал. И опять мужики похватали колья. А потом на стадо действительно напали волки. Мальчик прибежал, кричит, а никто ему не верит.
— И что? — спросил Антон.
— Как что? Волки загрызли стадо.
— А еще что-нибудь можешь рассказать? — попросил Антон.
— Про другого мальчика. На углу дома, где он жил, сидел слепой старичок, и все, кто проходил мимо, давали ему монетку, чтобы слепой мог купить себе хлеба. А мальчик решил над ним пошутить и дал ему вместо монетки старую, стершуюся медаль. Слепой пошел в булочную, а булочник его поколотил…
— Ай! Слепого?
— Ну да. А мальчик это видел. Видел, как слепой после этого заплакал. Он ведь слепой, его каждый может обидеть. И мальчик после этого тоже много плакал, ему жалко стало старичка. Папа его спросил: «Что ты плачешь?» И мальчик ему рассказал. И тогда папа взял его за руку, и они пошли к слепому. И папа дал старичку денег, а мальчик извинился перед ним.
— А если тебя обманывают… можно обмануть в ответ? — спросил Антон.
— Нет, — сказала баба Лена. — Никогда. — И даже немного рассердилась.
Антон вспомнил красное, в пунцовых пятнах лицо Лырской… Он попрощался с бабой Леной, потом зашел к дедушке, и дедушка его простил. И Антону стало легче.
Мама уже выключила верхний свет. Сидела с шитьем возле настольной лампы.
Он разделся, лег, но решил дождаться папы. Глаз не закрывал. На потолке шевелилась сутуловатая мамина тень. Изредка шуршал материал да слышно было, как мама обкусывает нитку. Время от времени из-за окошка доносились шаги редких прохожих. И тогда — он видел по тени — мама переставала шить и поднимала голову. Ее завивка на потолке выглядела пышной, ребристой, как ночной чепчик бабушки Лены.
Странная тень… Его охватила тревога.
У взрослых, безусловно, есть свои тайны. Иначе почему они иной раз переглядываются и, выразительно показывая на него глазами, замолкают? Зачем спохватываются: «При ребенке об этом нельзя»? Спроваживают его под любым предлогом — лишь бы остаться одним и обсудить свои секреты. Они наверняка все знают про Германа. И кто он и что за бульдоги его окружают. Знают, но молчат…
Кое-какие их секреты все же просачиваются. В книгах проговорились про заклинания: «бонзай-бонзай» и «симсим». Полина рассказывала, тетя Жанна заговаривала ей бородавку и произносила такие слова: «Огонь, огонь летучий, возьми свой огонь жгучий…»
А недавно он куда-то задевал пенал. И мама (видно, забыла, что он ребенок и ему рано такие вещи знать) его научила — нужно сказать: «Мышка-мышка, поиграй и отдай» — вещь сама найдется. Антон три раза прошептал — и вскоре обнаружил пенал на видном месте. Может быть, и дедушка только для успокоения ему внушает, что «чертов палец» — окаменевшая ракушка?.. А на самом деле… Иначе почему такое название?
Тень еще больше изменила очертания. Появились рожки и курносый нос. У мамы не такой… И руки были будто без пальцев. Главное, не показать, что он это понял, заметил. Не выдать себя… А потом вскочить и выбежать в коридор.
Осторожно повернулся на бок, готовясь спустить ноги на пол… Скрипнула кровать.
— Ты почему не спишь? — раздался мамин голос. Но непривычно хрипловатый.
Она шла к нему. Он затаился и вроде бы сонно, а на деле пристально впился в нее взглядом. Нет, это она.
— Почему не спишь? — повторила мама. Присела на кровать, провела ладонью ему по волосам.
— Мам, а кто такой Герман?
— Кто? — не поняла она.
— Ну, Герман. Тот, что в особняке живет.
— Не знаю, — сказала мама.
— У него машина.
— Я и говорю — не знаю. Ты спи.
— А он не?.. — Антон специально недоговорил. Все же боязно произносить слово, которое, оказывается, имеет магическую силу и может вызвать страшного гостя.
Мама его не поняла.
— Что такое? — и подоткнула ему одеяло.
Он шепнул:
— Мне кажется, этот Герман — черт.
— Чепуха какая, — сказала мама. — Что ты выдумываешь? Спи.
Она поцеловала его в лоб, и он почувствовал, как сразу отяжелели веки.
— Мам, я хотел папу дождаться.
— Глупенький. Он, если придет, то очень, очень поздно. Он звонил и просил тебя поцеловать.
3
На этот раз впереди маячил Митя Орлов. Антон его догнал и хлопнул по ранцу.
— Ну что, как дела?
Митя ссутулился, будто хлопо́к его согнул, и, скособочившись, снизу, как бы выныривая, на Антона посмотрел.
— А… Это ты. Я подумал, вдруг это кто-нибудь незнакомый. Надо мной многие из-за ранца смеются.
Всего два человека в классе носили ранцы — Ира Синичко и Митя Орлов. У Иры был нашего, отечественного производства. У Мити — импортный, не то чешский, не то немецкий. Он и вправду делал Митю похожим на германского солдата времен первой мировой войны. Антон видел их на картинках — в гетрах, как футболисты, в ботиночках и с ранцами, будто они не на фронт, не воевать, а на прогулку собрались. Сразу видно плохих вояк. Каждому ясно: по грязи удобней ходить в сапогах — и не промокнешь, и любая глубокая лужа не преграда.
Ранцы носили при царе и русские солдаты. Не в первую мировую, раньше. Но вряд ли русским самим пришла в голову такая фантазия. Ранец — и слово-то иностранное. Это офицеры, франты и красавчики, придумали. Дедушка читал Антону книгу о Петре Первом и войне со шведами, и в ней рассказывалось: даже близкий царю человек, Александр Меншиков, поставлял войску гнилое шинельное сукно. Судьба простого солдата его совершенно не заботила. И офицеры тоже не задумывались о том, что, когда бежишь в атаку, ранец больно бьет по лопаткам. Разве только отступать с ним удобно — предохраняет спину от пуль и осколков.
Дедушка с бабушкой настаивали, чтобы Антону купили именно ранец, а не портфель. Доказывали: ранец распределяет нагрузку равномерно по всей спине, а портфель оттягивает руку, что приводит к искривлению позвоночника. Антон категорически возражал, грозил: вообще не пойдет в школу, если купят ранец. И мама купила портфель.
Странные люди! Будто Антон сам не чувствует, искривляется у него позвоночник или нет. Или вот еще. Дедушка и бабушка Таня, например, ни за что не соглашались купить ему семечек — ни тыквенных, белых, ни тем более обычных, черных, мелких, как жучки. Говорили, семечки засоряют желудок, из-за них бывает аппендицит. Напугали Антона: неприятно, если в животе станут копаться, что-то кромсать. Борьку увозили с аппендицитом — он рыдал. Потом показывал шрам и передавал впечатляющие
