– Как это любезно с вашей стороны, мадемуазель Смит. – Графиня потащила за собой Элпью. – Я рада, что здесь у вас есть подруга. Полагаю, вам довольно одиноко в Сен-Жермене теперь, когда Аурелия…
– Ее смерть, конечно, потрясла меня. Но я уже сказала Элпью, что едва знала ее. Так, разика два перебросилась с ней несколькими фразами.
– Интересно, а что думает обо всем этом маркиз?
– Он не знает. – Леонора приняла серьезный вид. – Но уверена, он обвинил бы в этом картофель. Если ненормальные англичане настаивают на употреблении в пищу этих ядовитых клубней, что ж, он считает подобные случаи неизбежными. А теперь прошу следовать за мной. Я приведу вас на кухню, и, после того как умоетесь, вы сможете отведать кушаний, достойных короля.
Когда тени удлинились, графиня и Элпью, набив карманы хлебом и сыром, с сумками, раздутыми от фруктов и пирожных, вышли из боковой двери к своей карете.
– Bon soir, mesdames! – Перед ними стоял барон Люневиль, высокий английский аристократ, который постоянно приезжал в Сен-Жермен, спасаясь от несносного горошка. Вид у него был удрученный.
– Вы ехать Сен-Жермен? – спросила графиня, полагая, что, если она выпустит из предложения несколько слов, французам будет легче понять ее.
Он покачал головой и погрозил пальцем.
– Pas aujourd'hui. – Наклонившись к ним, он заговорщицки прошептал: – Le Roi! – И закатил глаза. – Interdit![67]
Графиня смутилась. Вероятно, это из-за нее версальским придворным запретили скрываться от горошка в Сен-Жермене. Барон удалился; к сыщицам подкатила карета. Они подняли свои сумки.
С форейторского места спрыгнул лакей Роджер и открыл дверцу для герцога де Шарма. Тот, щеголяя серебристым атласным костюмом с вишнево-красными лентами, в пене кружев и по-прежнему опасно покачиваясь на очень высоких каблуках, ступил на землю.
Он заметил Элпью, и глаза его засияли.
– О, моя девушка-там-там! – С трудом сохраняя равновесие, герцог де Шарм двинулся к Элпью, подняв руки и собираясь похлопать ее по вздымавшимся над вырезом платья полушариям грудей.
– Только попробуй, наглый хлыщ. – Элпью ткнула надушенного павлина кулаком в лицо. – Последний раз, когда ты бил меня по груди, как по африканским барабанам, я сказала, что двину тебе в рожу, если ты еще раз распустишь руки. И не говори, что я не предупреждала тебя.
У герцога де Шарма глаза полезли на лоб, а открывшийся рот образовал идеальную букву О.
– Милорд! – воскликнул Роджер, пытаясь подхватить герцога, который все пятился, пытаясь устоять на высоких каблуках. – О, милорд герцог!
– Кто-нибудь поможет мне выбраться из этой проклятой кареты? Я задыхаюсь. – Из кареты высунулась бледная женщина с темно-каштановыми волосами. Элпью сразу же узнала в ней ту особу, которую видела с Уиппингемом в день смерти Аурелии. – Ну ладно. – Подобрав юбки, женщина выпрыгнула самостоятельно и, приземлившись, едва удержалась на ногах. Она развернула веер и начала обмахиваться им. – Слишком жарко. При такой погоде в Версале просто ад. – Лакей, помогавший своему господину сохранить равновесие, сердито посмотрел на женщину. – Идемте, милорд, – позвала та, хватая герцога за локоть. – Мы опоздаем.
Не отрывая взгляда от выреза Элпью, герцог обратился к ней:
– Я лишь восхищался вашей необыкновенной poitrine,[68]мадам. – Он уже стоял ровно и расправлял ленточки, зацепившиеся за голубую перевязь и локоны огромного парика, который, в свою очередь, зацепился за бриллиантовые серьги. – Это комплимент. Люблю женщин с крупным фасадом. – Он изобразил пышную грудь, потом поцеловал кончики пальцев. – Parfait![69]
Элпью злобно оскалилась. Графиня схватила ее за руку, пока та снова не бросилась на вельможу.
– О-ла-ла! – с огоньком в глазах воскликнул герцог. – Les fauves![70]
Как привидение мужчина в черном скользнул между ними. Он молча посмотрел графине в глаза и указал на карету.
– Мы поедем в карете герцога?
– Она не моя, – хихикнул герцог, взмахнув своей украшенной серебром тростью из черного дерева, так что звякнули все его браслеты. – Allons.
Покачиваясь, он направился к дворцу. Таинственная женщина шла, отставая от него на несколько шагов.
Когда графиня забралась в карету, мужчина в черном протянул руку.
– Что ему теперь надо? – спросила Элпью.
Он сделал вид, что пишет.
– Надеюсь, ты запомнила это. – Достав из сумочки непонятную записку, графиня отдала ее.
– Вы же знаете меня, миледи. Записка запечаталась у меня в голове.
Лакей запрыгнул на запятки; мужчина в черном хлопнул по дверце кареты, и лошади тронулись.
– Фу! – Элпью замахала руками, чтобы очистить воздух внутри кареты. – Этот тип душится сильнее, чем все ковент-гарденские проститутки, вместе взятые. Ату женщину, что былас ним, я видела с Уиппингемом. Это его жена, герцогиня?
– Еще чего! – Графиня откинулась на сиденье и скривила губы. – Конечно, нет. Да эта особа ему в дочери годится. Герцогиня – неприметная женщина странной внешности. У нее огромный крючковатый нос, почти достающий до капризных вишневых губок.
– Значит, ее легко узнать?
– Да, ее не пропустишь, – фыркнула графиня. – Она похожа на попугая, который ест вишню.
– А она высмеивает его женоподобность?
– Au contraire. Она, похоже, в нем души не чает.
– Удивительно, что такого расфуфыренного щеголя окружают обожающие его женщины!
– Да, у французов так, – отозвалась графиня. – Их представление о мужественности прямо противоположно нашему.
Элпью любовалась элегантными улицами городка.
– Трудность с расследованием отравления заключается в том, что убийце даже не обязательно присутствовать при смертоносном ужине. Он вполне может находиться на кухне. Спать наверху. Прийти в замок с улицы…
– Да, Элпью, дорогая, я поняла тебя. – Графиня потерла руки и обнажила в улыбке зубы. На этой стадии пессимизм ей был не нужен. Если они выполнят данную работу, то через пару недель смогут уехать. – Так что нам известно? Кого мы подозреваем?
– Всех, – ответила Элпью. – Ну и сборище!
– Был ли у кого-нибудь, кроме леди Уиппингем, мотив для убийства несчастной девушки?
– Выдумаете, что это леди Уиппингем? Почему? Потому что девица флиртовала с ее мужем? – Элпью задумалась. – Мне это кажется недостаточным. К тому же, как я вам говорила, она вроде бы увлечена доктором Стикуортом.
