Сказал, что при случае может понадобится убить кого-то из правительства, кто мутит воду? Почему я тогда еще не задумался? Почему не стал задавать вопросы? Почему принял, как обычно, его слова. Как приказ. И побежал исполнять, бездумно и без оглядки. Почему, чтобы прозреть и начать ДУМАТЬ самому мне нужно было увидеть смерть. Вот такую. Некрасивую, пугающую смерть.
21.2
Затянутая в сталь костюма, ладонь Ирвина сжимает моё плечо, всё также находящееся под защитой FBOT. Костюм уже слабо помогает, телом чувствую предвестники отката: головокружение, тошноту и вдобавок всё более и более чувствительную побочку истинности: меня лихорадит, кожа зудит, а хвост, висящий безвольной плетью я вообще не чувствую, словно его и нет больше. Сейчас костюм играет против меня, ИИ не понимает, почему мне плохо, ищет причину, а не находя, вкалывает в организм всевозможные препараты, что совершенно не помогают и делают только хуже. Единственно верное решение — снять, но, опять-таки, стоит мне это сделать, получу весь спектр квазаровых мук, которые сама же заработала. Замкнутый круг агонии. Надо сказать Ирвину. Он может меня спасти, хотя бы от части мучений. Но… сделает ли это? Я всё ещё сомневаюсь, стоит ли ему говорить. Как он отнесётся к такому “счастью” в довесок ко всем нашим бедам? Наградить Рина ещё одной проблемой в моём лице?
“Ирвин, ты знаешь, я подохну без тебя и твоих прикосновений, примерно… через… я даже этого, твою звезду, не знаю!”
Поднимаю взгляд, неожиданно замечая, как Рин в это время ласково на меня смотрит.
— Сделали бы, но от этого не легче, — бормочу, запоздало отвечая на его вопрос.
Почему я никогда не замечала, сколько может быть нежности в его глазах? Он и раньше смотрел на меня так? Почему я рада такому открытию? Почему заметила только сейчас? Или, почему он показал, дал увидеть это только сейчас? Возможно, не всё потеряно и у нас есть шанс?
Гоняю вопросы в своей голове, словно FBOTы по скоростной арене, а они все множатся и множатся.
— Нам надо сменить базу, — тяжело вздыхая, подмечает Ирвин, но мы продолжаем сидеть не двигаясь. — По данным костюма слишком долго находимся на одном месте.
— Да, согласна, но с этим могут быть проблемы. — Морщусь, рассматривая резкое волевое лицо, способное, оказывается, светиться нежностью. Его пальцы продолжают поглаживать закованное в броню плечо. Вот бы почувствовать это прикосновение кожей.
Поймав его ладонь своею, сжимаю её ослабевшими пальцами:
— Не уверена, что смогу вынести переход, Рин.
— Я понимаю, будет откат, поэтому нам надо поспешить, там я уже…
— Дело не только в этом… Уже через час, а возможно и раньше, я буду биться в припадочной горячке…
— Ты больна? Заражение?
— Больна… — киваю, уплывая в свои мысли, которые вновь возвращают к Шаксу и его предсмертным словам. — Ирвин, мне страшно, — предательские слёзы сдержать не могу. Пожалуй, впервые плачу за всё это время от души, потому что теперь можно, потому что теперь не обязательно проявлять силу и казаться несокрушимой. Что-то неизвестное, спрятанное глубоко-глубоко, рядом с ним робко поднимает голову, показывая всю мою хрупкость, ранимость и чувствительность. Рядом с ним я могу… я хочу быть собой, со всеми своими страхами и слабостями. Да-а, понимаю, откуда такое безграничное доверие, но впервые не пытаюсь бороться с желанием своего сердца.
— Не тяни, квазар!
— Послушай, — шмыгнув носом, пытаюсь взять себя в руки, — Это может звучать бредово, в нынешней ситуации, но мне надо избавиться от костюма как можно скорее, а без него я и шага ступить не смогу. FBOT… он убивает меня, прямо сейчас. Пичкает остатками обезболивающего, вливает антибиотик и дезактиваторы, тут же шарашит стимулятором и… — замираю, чувствуя, как горячая инъекция прокатывает по венам, — всё это бесполезно. Моя болезнь неизлечима. Это навсегда.
— В смысле? Ты проходила осмотр, тебя бы не допустили…
— Ирвин… — набираю полную грудь воздуха, но язык просто не поворачивается огласить то, с чем я всё ещё не смирилась сама до конца. — Это не болезнь в смысле — болезнь.
С неохотой убираю его ладонь, поднявшись, отхожу в другой конец пещеры, туда, где меньше всего пахнет кровью Тириона. Задав команду на рассоединение, прикрываю глаза, когда голову простреливает сигналом разъединения с костюмом. В этот раз слишком остро. Словно кто спицей проткнул от виска к виску. Пошатнувшись даже, хватаюсь за неровную стену.
— Там, — киваю вглубь, — есть источник питьевой воды, анализ показал полное отсутствие примесей. Мы можем укрыться на несколько дней. Проход слишком узок, я не смогла бы протащить вас самостоятельно, но без брони ты сможешь меня туда перенести, а затем вернёшься за костюмом. Я приготовила небольшою лежанку, натаскала ельник и покрыла фольгированным листом из аптечки первой помощи. Не очень удобно, зато не на сырой земле.
— Йен, что происходит?!
— Рин… квазар, мне очень жаль, что так получилось… но, я без тебя умру.
Как только костюм опал к ногам, на меня навалилась вся тяжесть нашей аварийной посадки, мои перебежки с парнями на плечах, смерть Тириона и, вишенка на торте — истинность. Я буквально захлебнулась от физической и ментальной боли, обрушившейся колючими, ледяными иглами. Тело перестало ощущаться цельным, а онемение и нечувствительность хвоста медленно начало расползаться по нервным окончаниям, парализуя тело. Блокированные эмоции и ментальная связь с Анатресом накатили такой плотной волной, что я с ужасом выпучила глаза, пытаясь вздохнуть. Мёртвая. Она мёртвая, как и я. Измученное событиями последних дней и неожиданными открытиями, сознание решило искать спасение в темноте обморока.
— Твою звезду, Ашхен! — Последнее что помню, перед тем как провалиться в квазарову чёрную дыру, это руки Ирвина, поглаживающие меня по голове и тихие слова, что он не даст мне умереть, чтобы даже не пыталась.
21.3
Ирвин
— Еще скажи, что будешь скучать, Рин! — вспоминаю, как Дан насмешливо выгибает бровь, прощаясь после выпуска. На тот момент его ежедневное присутствие рядом казалось естественным настолько, что представить целый год без брата под боком я просто не мог. Гордо фыркнув, в ответ, ответил что-то насмешливое в тон, но Дан, как часто бывало, удивил реакцией, посерьезнел и добавил грустно:
— Всегда сложнее тем, кто остается, чем тем, кто уходит.
В тот момент его фраза вызвала в мыслях волну скептичных контраргументов, но теперь я понял, как глубоко он смотрел в суть вещей. Не зная, как поддержать Йен, просто повторил его слова вслух. Ашхен ничего не ответила, сменив тему. Она вела себя страннно. Очень непохоже на все, что
