деле насрать, — сказала я ей. — Я не знаю, почему ты вернулась сюда. Я не знаю, почему ты играешь в игры со своей семьей.
— Если бы ты хоть немного представляла, что они со мной сделали, — прошипела она.
— Я догадываюсь, и ничто из этого не оправдывает твоего поведения. — Она выглядела так, будто я дала ей пощечину, но я не получила от этого никакого удовольствия. Мне нравилось доставать Сабину или говорить Джулиану все как есть, но когда дело касалось Камиллы, единственной эмоцией, которую я испытывала, было изнеможение.
Я обняла Тею за ее хрупкие плечи и повела к двери.
Мы уже почти дошли до нее, когда Камилла воскликнула:
— Он не знал. Он только подозревал.
Я удержалась от желания оглянуться, хотя и уловила легкую дрожь в ее голосе. Открыв дверь, я подтолкнула Тею к выходу. Джулиан будет в ярости, но с ним я разберусь позже.
— Может, мне стоит пойти с вами, — добавила Камилла.
— Ты уже и так достаточно сделала.
Она шагнула ко мне, прикусив нижнюю губу. На долю секунды она стала похожа на ту Камиллу, которую я знала раньше.
— Пожалуйста, Жаклин. Я не хотела… Я могу помочь. Мордикум знает меня.
— Для тебя нет места. — Я позволила двери захлопнуться между нами, надеясь, что так мне было легче уйти.
Мой автомобиль был припаркован на подъездной дорожке рядом с седаном Джулиана и мотоциклами, принадлежащими трем его братьям. Порше канареечно-желтого цвета был самым ярким из всех. Клан Руссо предпочитал более навороченные автомобили или мотоциклы. Тея молчала, усаживаясь в низкую машину. Я мысленно отметила, что нужно проверить, пристегнулась ли она.
— Стоит ли мне беспокоиться, что Джулиан вылетит из двери и прыгнет мне на капот? — спросила я, нажимая на кнопку зажигания. В стереосистеме заиграла какая-то ужасная попсовая песня, и я быстро выключила ее. — Потому что на алюминии легко появляются вмятины.
— Не думаю, что он будет нас преследовать, — мрачно сказала она.
— Он так сильно облажался, да?
— Может, я слишком остро реагирую. — Она смотрела на дом, пока я выезжала с подъездной дорожки. Я совершенно не представляла, куда еду. — Но если он подозревал, то должен был сказать мне.
— Да. — Я кивнула в знак согласия, пока мы мчались по прибрежному шоссе, ведущему вдоль острова Корфу. — Но — и послушай меня — возможно, он не хотел беспокоить тебя во время праздников.
Я услышала, как она закатила глаза, хотя была сосредоточена на извилистой дороге.
— Он должен был сказать мне.
Я согласилась с ней.
— Иногда наши возлюбленные думают, что защищают нас, а на самом деле причиняют боль.
— Похоже, это говорит опыт, — тихо сказала она.
— Хотела бы я, чтобы ты ошибалась. — Я так долго мечтала об этом, что почти заставила себя забыть о прошлом. Но прошлое было именно таким. Я не могла его изменить. Все, что я могла сделать, — это сосредоточиться на будущем, даже если это будущее означало, что нужно наконец-то все отпустить. — Ну что, поедем в Венецию?
— Джулиан собирался все устроить, — сказала она, разглядывая через плечо ночь позади нас. Надеялась ли она увидеть его там? Или, как и я, она хотела оставить свои проблемы за спиной?
— Если мы заедем домой, я смогу взять бумажник и забронировать билеты на самолет. Должно же быть что-то доступное.
Я фыркнула, прежде чем смогла остановиться.
— Я знаю, — сказала она с тяжелым вздохом, говорившим о том, какой груз лежит у нее на плечах. — Это же Рождество. Мы не сможем купить билеты.
— Не беспокойся об этом. — Я не могла не улыбнуться от того, что сообщу хоть одну хорошую новость. — Может, я и не Руссо, но у меня тоже есть частный самолет.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Джулиан
Камилла превратила сбрасывание бомб в искусство. Я пристально смотрел на нее через всю кухню, размышляя, считается ли дурным тоном проливать кровь в Рождество.
— Это было необходимо? — прорычал я.
Она даже не вздрогнула. Вместо этого она бесстрашно встретила мой взгляд. Было странно смотреть ей в глаза после столь долгой разлуки. Себастьян не ошибся, когда назвал ее сукой. Она была неизмеримо далека от той Камиллы, которую мы все так любили. В глубине души я задавался вопросом, может, при других обстоятельствах, такая ее версия понравилась бы мне больше. Но сейчас она была невыносимой занозой в моей заднице.
— Я думала, пары не могут хранить секреты друг от друга, — сказала она, взяла все еще открытую банку с арахисовым маслом и понюхала ее. Она сморщила нос, прежде чем поставить ее на место. — Зачем это вообще нужно? Зачем делать вид, что нам нужно что-то, кроме крови?
Я не стал объяснять ей, что это для Себастьяна. Или что наш младший брат обожает это дерьмо. Потому что я знал, что ее это не волнует. Это было просто еще одно из ее политических заявлений.
— Позвони своим людям и скажи им освободить ее мать.
Ее бровь насмешливо изогнулась.
— С чего бы им меня слушать?
— Я думал, ты их лидер.
— Не будь глупцом, — сказала она со смехом, который прошелся напильником по моим расшатанным нервам. — У нас с Мордикумом общие интересы, но я не их лидер. Более того, я уже давно сама по себе.
— И поэтому ты разглагольствуешь об их идеях при каждом удобном случае? — возразил я.
— Я согласна с ними насчет места вампира в пищевой цепочке. — Она пожала плечами. — Но они используют меня так же, как и я их.
— Для чего? — Теперь я был опасно близок к потере самообладания. В детстве Камилла избегала конфронтации, но где бы она ни была в последние несколько десятилетий, она научилась держать удар. Именно поэтому я боялся потерять контроль над собой. Наша мать будет в ярости, если кто-то из нас вылетит в окно.
Она наклонилась ко мне, поманив пальцем, и я придвинулся ближе.
— Разве тебе не хотелось бы знать? — прошептала она.
