Какую роль в этом кошмаре сыграл наш кардинал Джованни? Это тоже открытый вопрос.
Где-то описывается, что он въехал в город сразу же после первой волны агрессии и никоим образом не постарался остановить мясорубку, достойную самого мерзкого фильма ужаса. Кто-то пишет, что Джованни просил быть помягче, но в город въедет, когда по факту было уже поздно что-то исправить. Возможно, желание показательно предупредить Флоренцию было настолько сильно, что в сердце Джованни ничего не екнуло, даже когда он проезжал около разрушенной церкви, где в юношеском возрасте постигал богословие. Серьезная политика была важнее детских воспоминаний о проведенных годах жизни в славном городе Прато. Оказал ли он какую-то помощь пленным горожанам? Да, из казны Медичи была выделена сумма в 15 000 золотых флоринов, что соответствовало примерно ⅓ от общей суммы, запрашиваемой испанскими солдатами[56]. Мог бы сделать Джованни больше? Скорее всего да, но было ли это выгодно для достижения цели? Вряд ли. После того, как испанское войско оставило пепелище на месте некогда процветающего города, вместе с ними отправилась и огромная вереница пленных. Но очень быстро полководцы смекнули, что на их содержание уходит слишком много ресурсов. Было принято решение ценных пленников разместить по тюрьмам ближайших поселений в ожидании выплаты, остальных просто отпустили в леса. Город Прато никогда больше не смог подняться на прежний уровень и демография последующих годов пугала летописи своими цифрами.
Флоренция поняла намек без лишних слов и капитулировала, вновь впустив семью Медичи в свое лоно. Будучи еще подростком, в свою первую поездку в Рим в качестве кардинала Джованни писал отцу: «О себе я лишь скажу, что приложу все мои усилия, чтобы Ваше имя уважали»[57]. Уважение к Медичи было снова получено, но какой ценой! Дипломат и секретарь канцелярии Никколо Макиавелли поспешил дать совет новому лидеру быть великодушным: «Люди дольше оплакивают потерянное поместье, чем смерть отца или брата, смерть забывается, а благосостояние — нет»[58]. Циничная правда жизни эпохи Возрождения. Сам же Макиавелли так и не дождался великодушия от Медичи и уже через месяц был брошен в тюрьму, а затем сослан за город сроком на год. Джованни было слишком опасно оставлять Никколо, который своим острым умом мог поднять республиканский дух в городе, где о слове «свобода» должны были забыть. После ссылки Макиавелли никогда больше не были доверены важные дипломатические миссии. Несмотря на все его старания заполучить расположение Медичи, гениальный политик сможет лишь незадолго до своей смерти, но в качестве историографа[59].
Когда жизнь вернулась на круги своя и будничные дела оттеснили страшные воспоминания в самый дальний угол, в 1513 году Джованни Медичи был вынужден в спешке покинуть Флоренцию, оставив «следить» за городом своих родственников: брата, кузена и племянников. Причина столь неожиданного отъезда — очередной конклав. Говорят, что Бог любит Троицу, — именно третий конклав в жизни Джованни стал переломным. В Рим он отправился в сопровождении двух верных друзей-банкиров; к сожалению, путешествие омрачилось недомоганием Джованни. Уже много лет он мучился «стыдным» недугом — свищ прямой кишки, который усугублялся в путешествиях из-за малокомфортных условий передвижения. Это путешествие не стало исключением. Поэтому на конклаве Джованни выглядел достаточно плачевно и источал не самый приятный запах. В итоге смотрители конклава были вынуждены даже позвать лекаря, чтобы облегчить муки кардинала.
Азарт — человеческий порок, которому находилось место и на конклаве. Сегодня мы делаем ставки на скачках или на футбольном матче, а в те времена кроме спортивных скачек можно было поучаствовать в ставках на смерть какого-нибудь влиятельного господина, или же испытать свою интуицию в вопросе о божественном. Кто будет следующим Папой Римским? Делаем ставки! Лидерами были Раффаэле Риарио (да-да, к приезду которого во Флоренцию и приурочили заговор Пацци) и венецианец Гримани. Джованни не имел какой-то особой поддержки и, скорее всего, даже не планировал на этот раз становиться Папой. Но после нескольких дней конклава, где каждый из фаворитов тянул одеяло на себя, кардиналы начали уставать. Так за несколько дней рейтинг Джованни возрос до 25 % и к нему начали приглядываться молодые кардиналы, которые не хотели, чтобы к власти вновь пришли «деды». Общее мнение о Джованни было таким: «Удивительная доброта от природы»[60]. Подождите, а как же бойня в Прато? Кто старое помянет, тому глаз вон…
Плюсом к кандидатуре Медичи было еще и то, что все видели его ужасное состояние здоровья, поэтому, несмотря на возраст 38 лет, верили, что долго он не протянет. А пока будет тянуть свою бренную и болезненную жизнь в развлечениях, не успеет особо сильно навредить казне Ватикана какими-нибудь спонтанными войнами. Дело в том, что Юлий II вложил огромный ресурс на завоевание и отстаивание папских территорий. Поэтому еще одного «воина от Бога» казна просто не выдержит. Джованни кажется вполне себе транзитным безобидным вариантом. Ох, как же были ошибочны эти расчеты!
Самый старший из присутствующих кардиналов воскликнул: «Annuntio vobis gaudium magnum: habemus Papam»[61]. Традиция этой фразы символически уходит в Евангелие от Луки: «И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям» (глава 2, стих 10). Дальше объявлялось имя нового папы. Каждый Папа выбирал имя согласно своим личным предпочтениям или же дням Святых покровителей, выбор обязательно пояснялся. Джованни выбрал имя, которое не стыковалась с его болезным видом и было первым звоночком для тех, кто рассчитывал получить покладистого, удобного папу римского, имя ему Лев Х.
В своей книге о папах Медичи Марчелло Симонетта предполагает, что выбор имен был обусловлен красивой семейной легендой, которую слышал маленький Джованни. Якобы перед родами его мать Клариче увидела очень яркий сон. Женщина находилась в Кафедральном соборе Флоренции, как вдруг у нее начались схватки, и она разродилась без боли и крови большим красивым львом! На следующий день родился Джованни. Учитывая, что во сне дело происходило в церкви, то и сейчас Медичи вступал на папский престол, сомнений не было: вот он — Лев. Был ли этот сон или нет, мы, конечно, не знаем, но согласитесь, сказки придают жизни чуть больше оттенков.
После ликования толпы и неверия Джованни в то, что с ним происходит (если обращаться к записям его друга, ночью после избрания Медичи подскочил на кровати, вопрошая: «Это не сон? Я Папа?»), началась многодневная серия обрядов и праздников в честь Льва Х. На одном
