которого больше не было ненависти со стороны папы к Медичи, у Борджиа были совсем другие проблемы, о которых стоило беспокоиться. Так, свой 25-летний юбилей Джованни праздновал в Вечном городе в семейном дворце. Что точно он унаследовал от отца — это любовь к искусству и умение баловать свой глаз изысканными приемами. Как, помните, завещал Лоренцо в одном из своих сонетов:«…Нравится — живи беспечно: В день грядущий веры нет»[54].
Пока беспечный Джованни зарабатывал себе славу синьора, знающего толк в красивой жизни и удовольствии, его старший брат Пьеро пытался найти способ, чтобы силой вернуть власть над Флоренцией. К кому только он не обращался, в чьих военных кампаниях не участвовал. Но судьба не была благосклонна к нему, и в 1503 году он погиб, утонув в реке при попытке бегства после очередной неудачной битвы. Безрассудная жизнь и бестолковая смерть. После себя он оставляет сына по имени Лоренцо, о котором теперь должен позаботиться дядя-кардинал. С этого момента Джованни становится главой семьи. Тем временем 1503 год унес жизнь не только Пьеро, но также умирает и Папа Александр VI. У Джованни появляется вторая возможность поучаствовать в конклаве, и на этот раз он не должен ошибиться с выбором.
Новым папой становится представитель семьи делла Ровера, который берет себе имя Юлий II. Именно этот папа станет болью всей жизни Микеланджело! Благодаря ему мы сегодня можем любоваться расписанными сводами Сикстинской капеллы, где Микеланджело показал, на что все-таки способен гений одного человека. Также Юлий закажет у скульптора свое надгробие, которое должно было стать работой всей жизни Микеланджело. Но в итоге проект был тысячи раз изменен из-за мутирующей политической ситуации Рима и потребовал от мастера 40 лет его жизни. Конечный результат был в разы меньше по количеству скульптур и пропорциям, а горечь и разочарование в сердце Микеланджело были безграничны.
К счастью, Джованни уже давно поддерживал Юлия II, когда тот был еще кардиналом, поэтому карьера Медичи очень быстро пошла в гору. Встав покрепче на ноги, Джованни стал закидывать удочку о возвращении во Флоренцию. Слишком много лет Медичи отсутствовали — пришло время навести порядок в непокорной Республике. Юлий, которого при жизни уже прозвали папой-воином, не имел ничего против и не видел в военной агрессии церкви за территорию чего-то неэтичного. В конце концов, чем больше у Папы Римского и у церкви земель, тем прочнее вера и благосклоннее Бог. Так будет решено, что Джованни присоединится к испанскому войску, которое было в распоряжении Юлия II, и дружным отрядом направится на Флоренцию. Не хотят флорентинцы по-хорошему — будет, как всегда. Одна из тактик в военном деле — это не только демонстрация количества верных солдат и правильная расстановка сил, но и устрашение через наглядный пример, что ждет тех, кто не подчинится требованиям. Так 29 августа 1512 года началась писаться кровавейшая страница Тосканы.
Испанское войско стало стягиваться к городу Прато, он находится примерно в 20 км от Флоренции. Это был важный коммерческий центр, где жизнь бурлила удачными сделками купцов и банкиров. Почуяв опасность, правительство Прато запросило военной помощи от соседки Флоренции. Сначала Республика ответила благосклонно и пообещала выслать 10 000 солдат — к слову, такого количества хватило бы за глаза, чтобы испанцы даже не приблизились к крепостным стенам города. Далее ситуация резко меняется и вместо обещанных 10 000 Флоренция сообщает о прибытии всего лишь 2000 солдат. Но в последний момент и это небольшое войско по приказу Республики не двигается в сторону Прато, чтобы оказать помощь. Почему же Флоренция так поступила? Неужели приорат испугался и решил спасать свою шкуру, а не героически отстаивать границы друзей? Причина такого решения до сих пор является почвой для размышления историков. Кроме ложных обещаний о военной защите Флоренция приказывает крестьянам и купцам, живущим на территории Прато, вывезти свои товары в безопасное место. Хронисты отмечают огромные толпы крестьян, женщин и детей, которые скитались в поисках укрытия. Но все подготовительные моменты были напрасны. Несмотря на то что каждый горожанин вносил свою лепту в укрепление города, профессиональному испанскому войску хватило буквально 48 часов, чтобы войти за его крепостные стены.
Сначала солдаты набросились на ворота, но жители Прато, еще полные надежды, крепко их замуровали. Тогда испанцы изменили стратегию и начала стрелять из пушки в толстые стены города. Через два дня им удалось пробить дыру и войти. Это была самые страшные часы для Прато. Озлобленные испанцы в количестве 5000 человек, которых подстегивало обещание богатой наживы и безнаказанности, как голодная свара волков, стали растерзывать всех, кто оказался на их пути. Женщины, дети и старики поспешили укрыться в стенах церквей и монастырей в надежде, что в доме Господа у солдат не поднимутся руки на бесчинства. О, как же они ошибались! Ни иконы с ликом Девы Марии, ни фрески со строгими изображениями святых не могли остановить богохульников. Потные мужики врывались в храмы и творили самые мерзкие зверства над телами невинных. Хронисты отмечали огромное количество изнасилований, страшных пыток и просто убийств ради забавы. Некоторые церкви были полностью разрушены, как и дома мирных граждан.
«Внутри города эти испанцы устроили такую бойню, что более жестокой я никогда не видел, все дороги, дома и церкви была наполнены трупами, был слышен непрерывный плач женщин, которые поспешили укрыться в церквях и монастырях; была разворована вся земля. Мне было плохо 8 дней, плохо на душе и в желудке, из-за того, что мне пришлось увидеть и услышать тогда, я бы очень хотел, чтобы это не было правдой…»[55].
Те, кто смог выжить в этой резне, были заключены в плен. Солдаты требовали выкуп у семей, цены были самыми разными — от нескольких десятков монет до тысяч флоринов, в зависимости от социального статуса заключенного. Весь этот ад длился почти месяц, точнее 22 дня. Пока Флоренция и наступление дипломатически решали вопросы, мирные граждане продолжали умирать. До сих пор не известно точное количество убитых, некоторые источники сообщают о 2000 жертв, кто-то пишет о 8000 человеческих жизней. Учитывая, что все население Прато в тот период насчитывало около 5000 человек, то если количество и было выше, значит, речь шла и о близлежащих деревнях.
