себя. Сорок лет — это уже возраст, а желания и ощущения у человека остаются, как у двадцатилетнего…
18 июля 1980 года я с сыном был на «Гамлете»… И прямо в театре меня нашёл Валера Янклович:
— Володе очень плохо…
Я — за кулисы. Вызвали скорую, сделали укол — Володя еле доиграл… А на следующий день он ушел в такое «пике»! Таким я его никогда не видел… Трудно объяснить — почему. Что-то хотел заглушить? От чего-то уйти? Или ему надоело быть в лекарственной зависимости? Хотели положить его в больницу, уговаривали… Бесполезно! Теперь-то понятно, что надо было силой увезти…
23 июля при мне приезжала бригада реаниматоров из Склифосовского. Они хотели провести его на искусственном аппаратном дыхании, чтобы перебить дипсоманию. Был план, чтобы этот аппарат привезти к нему на дачу… Наверное, около часа ребята были в квартире — решили забрать через день, когда освобождался отдельный бокс. Я остался с Володей один — он уже спал… Потом меня сменил Валера Янклович.
24 июля я работал… Часов в восемь вечера заскочил на Малую Грузинскую… Володе было очень плохо, он ходил — метался! — по комнатам. Стонал, хватался за сердце… Я подошёл, послушал — сильное сердцебиение. Сердце к этому времени поизносилось… Вот тогда при мне Володя сказал Нине Максимовне (это было предчувствие):
— Мама, я сегодня умру…
Я уехал по неотложным делам на некоторое время. Где-то после двенадцати часов звонит Валера:
— Толя, приезжай, побудь с Володей. Мне надо побриться, отдохнуть…
Я приехал… Володя метался по квартире — ах! ох! — стонал. Ладно, думаю, может быть, обойдётся… Эта ночь была для него очень тяжёлой. Я сделал укол снотворного… Час, два, три… Володя всё маялся. Потом затих; ну, думаю, уснул… Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате.
А я был со смены — уставший, измотанный. Прилёг и уснул — наверное, часа в три…
Проснулся от какой-то зловещей тишины — как будто меня кто-то дёрнул. И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет… Я давай дышать, а губы уже холодные… Поздно…
У ложа Высоцкого (слева направо): Артур Макаров, Игорь Годяев, Вадим Туманов, Александр Подболотов, Станислав Говорухин, Валерий Янклович и Анатолий Федотов. Москва, Малая Грузинская ул., д. 28, 28 июля 1980 г. Фото В. Нисанова
Да, между тремя и половиной пятого и наступила остановка сердца на фоне инфаркта… Судя по клинике, всё-таки был острый инфаркт миокарда. А когда точно остановилось сердце — трудно сказать, может быть, час назад, а возможно, и полчаса…
Потом в свидетельстве о смерти мы так и записали: «Смерть наступила в результате острой сердечной недостаточности, которая развивалась на фоне абстинентного синдрома».
Я сразу же позвонил Туманову и Янкловичу… Вызвал реанимацию, хотя было ясно, что ничего сделать нельзя, — вызвал для успокоения совести. Позвонил в милицию, чтобы потом не было слухов о насильственной смерти…
Смог ли я ему помочь? Трудно сказать, но я бы постарался сделать всё… До сих пор не могу себе простить, что заснул тогда! Прозевал, наверное, минут сорок…
Приехал Вадим Иванович, Валера с ещё одной реанимационной бригадой. А уже часов в шесть у дома стали собираться люди…
Июль 1986 г.
Владимир Леонидович Шехтман
Я познакомился с Владимиром Высоцким в 1960 году у моего двоюродного брата Всеволода Абдулова. Мне было тогда восемнадцать лет. А потом так получилось, что последние два-три года Володиной жизни мы общались очень часто, почти каждый день. А после того как он разбил второй маленький «Мерседес», мне приходилось часто возить его на своей машине. Так вот, спустя эти годы, я нашёл Володю совсем другим. Он здорово вырос как личность, но и физически это был совсем другой человек.
Машину Володя водил прекрасно, а кроме того, он был замечательным пассажиром: при мне он не сделал ни одного замечания водителю, а это бывает очень редко. А сам за рулем мог абсолютно отключиться и думать о своём.
Небесно-голубой седан Mercedes S450 (W116) 1974-го года выпуска — первый «мерседес» Высоцкого
Марина рассказывала, как они возвращались на машине в Союз: «Я вижу, что едем не туда.
— Володя, осторожнее… Мне кажется, тут кончается шоссе. Мы едем не туда!
— Нет, туда!
А шоссе — бац! — и нету! В клубах пыли вылетаем прямо в поле. И тут я слышу такой настоящий русский мат, какого я никогда в жизни не слыхала!»
Последнюю машину Володе помогал купить Бабек Серуш. Бабек прекрасно знает русский язык, он очень любил и ценил Володю. Бабек — крупный коммерсант, тогда у него были дела в Союзе. Я помню, что Володя записывался у него и говорил, что у Бабека аппаратуры на два миллиона марок. Аппаратура, действительно, была профессиональной.
Но вернёмся к машинам… Володя машины любил и даже немного гордился своими «мерседесами». Он всегда прислушивался, как работает мотор — стучит или не стучит? И однажды Абдулов решил его разыграть. Едем в машине, а Сева потихонечку начинает: «Ж-ж, ж-ж…» Володя начал волноваться — что такое? Остановил машину, вышел, посмотрел мотор… Вроде бы всё в порядке. Поехали дальше, а Сева начинает опять… Но долго он не выдержал — расхохотался. Володя его чуть не убил!
Я как и все удивлялся: когда Володя спит?! Допустим, привожу его домой часа в два-три ночи, а в девять утра какая-то работа. Приезжаю в восемь, Володя встаёт: «Сейчас, сейчас… Только приму душ!» Пил крепкий чай и — готов работать. Конечно, при его загруженности нужен был и секретарь, и свой импрессарио… Звонили и писали тысячи людей! Все письма он прочитать физически не мог, просил читать других. Я помню одно большое письмо из Калининграда, целая тетрадка. Какая-то женщина писала о том, что разрушается оросительная система, построенная ещё немцами. Володя очень хотел ей ответить, но так и не нашёл времени. Помню ещё одно забавное письмо, в конце которого стояла приписка: «Владимир Семёнович, если Вы
