Бамц!
От лба Безухова отскочил гладкий окатыш, а сам Федя на секунду поплыл.
«Ай да Славик! — подумал я, бросаясь вперёд и вцепляясь Фёде в мундир. — Ай да красава!»
С силой подбив левое колено Безухова, я с натугой рванул его на себя, сам заваливаясь влево. Туда, где до сих пор стоял покрытый ледяной бронёй Фрост.
Северянин, обезопасив себя Ледяной бронёй, во всю занимался поддержкой своих — посылая в нас одну волну холода и слабости за другой.
Получив почти идеальную защиту, он серьезно потерял в мобильности и этим я и воспользовался.
Полноценного броска Безухова во Фроста не получилось.
Я получил шальной удар предплечьем в ухо, потянул мышцу на спине, упал на колени, больно ударившись о пол уборной.
Ныло ухо — Безухов умудрился попасть по голове — жутко болела надорванная поясница, да и вообще самочувствие было поганым.
Но я, тем не менее улыбался.
Федя мало того, что влетел во Фроста, так ещё и заорал как резанный, а его руки и правое плечо, которыми он угодил в северянина, покрылись корочкой льда.
На ногах он устоял, но из боя вышел совершенно точно. С такими обморожениями кулаками не помашешь!
— Славик по северянам! — как мне показалось, крикнул я.
По факту из моего пересохшего от скоротечной схватки горла донесся надсадный скрип.
Но Славик, слава Богу, меня понял и, прицелившись из неизвестно откуда вытащенной рогатки, выстрелил круглым камушком в голову Ингвару.
— По ногам бей! — крикнул я, испугавшись, что попавший в висок камень может убить кого-то из пацанов. — По ногам!
Казалось, победа у нас в руках.
Ингвар с Брандом завязли с Мироном — тот рычал, как медведь, не обращал внимания на пропущенные удары и сам с переменным успехов попадал по юрким фигурам северян.
Фрост слишком увлекся своей Ледяной бронёй и магической поддержкой, из-за чего пропустил мой бросок, Безухов получил серьезное обморожение и вышел из боя.
Ну а Ваня Толстой так и пялился на нашего Рому Дубровского.
С нашей же стороны с пола поднимался Филипп, а за моей спиной находился Славик, со своей рогаткой превратившись из бесполезного слабака и дрыща в грозного стрелка.
Всего-то делов — добить Безухова, сбить концентрацию Фросту и прийти на помощь Мирону.
Вот только у Фроста, похоже, на этот счет были другие мысли.
Топнув ногой, он сбросил с себя остатки Ледяного щита и вскинул перед собой сжатую в кулак руку.
В этот момент я мог хорошенько достать ногой рычащего от боли и холода Безухова, но не стал. Да и сам Безухов, видимо что-то такое почувствовал, потому как отступил за северянина.
Фрост что-то прошипел, и из его кулака повалил снег.
Причем снег это закручивался спиралью, вырастая одновременно вверх и вниз.
Какая-то секунда, во время которой я с удивлением пялился на самую настоящую магию, и в руках у северянина оказался ледяной посох.
Бамц!
Пущенный Славиком камень срикошетил от посоха Фроста и улетел за пределы круга.
Послышались чьи-то сдавленные ругательства, а я понял, что шум и гвалт, который стоял в уборной, внезапно куда-то делся.
Будет забавно, если у нас за спиной стоит директор или кто-нибудь из учителей…
— Михаил, тетрадь! — крикнул оклемавшийся Филипп и, подавая пример, выхватил из-за пазухи свой блокнот, выставил его перед собой как щит и, зажмурившись, рванул на Фроста.
— Стой! — крикнул было я, но было поздно.
Шест в руках северянина описал едва заметный полукруг и больно ткнулся одном концом в левое колено толстячка, и почти сразу же другим концом в руку, держащую тетрадь.
Толстячок охнул, выронил тетрадь и плюхнулся на задницу. Пораненную руку он прижал к груди, баюкая словно ребенка.
Филиппа было, конечно, жаль, особенно его правую кисть, которая тут же покрылась коркой льда, но я видел перед собой только чертова охотника, который удивительно ловко управляется со льдом.
Я, в отличие от Филиппа, доставать тетрадь не стал.
После дуэли с Громовым и Пылаевым я отчетливо помнил, как рукав мундира, попав под пылающие огнем руки Адена, даже не закоптился.
Да и от молнии Громова защитил вполне себе сносно…
Поэтому я молча шагнул вперёд и, зажав руками манжеты мундира — чтобы низ не сполз, вскинул перед собой руки.
Фших!
Посох оставил после себя снежный след и врезался в выставленный блок.
Фших! Фших! Фших!
Фрост старался из всех сил попасть мне либо в кисть, либо в лицо, либо в пах, но я встречал каждую его атаку мощным блоком. Руки от ударов ныли, но я не замечал боли.
Все мое естество, вся моя сила воли была направлена на одно — сблизиться на расстояние удара кулаком.
Приняв очередной удар посохом на предплечье, я метнулся вперёд и, чувствуя, что не дотягиваюсь до лица северянина, схватился за расстёгнутый ворот.
Рванул его на себя, но Фрост дернулся назад, пуговицы мундира не выдержали и порвались.
Сквозь прореху блестело два амулета — стандартный ученический и второй, излучающий холодный синий свет.
Правая рука северянина машинально дёрнулась к груди, прикрывая амулет, левой же он схватился за мое запястье.
Стоило Фросту потерять концентрацию, как ледяной посох тут же опал веером снежинок. А я, не обращая внимания на эту красоту, подшагнул вперёд, не отпуская ворот северянина.
Заметил краем глаза, как руки противника вспыхивают синим светом, чтобы в следующий момент ощериться Ледяными когтями, и коротко ударил левой.
Хэк!
В этот хук я вложил всю свою злость, всю ярость, всё свое несогласие с использованием чертовой магии!
Голова Фроста мотнулась назад, глаза закатились, синева и холод, окружающее его ладони тут же исчезли, а сам он мешком осел на пол.
Бить потерявшего сознания северянина я не стал, и вместо этого подался вправо.
Бамц!
Славик не спал, и в ляжку Ингвара врезался небольшой булыжник.
Тот попробовал было прорваться сквозь Мирона к нашему стрелку, но здоровяк и не думал прекращать махать кулаками.
Ей-Богу! Мирон походил на мельницу, и мне было чертовски удивительно, откуда у него столько силы!
Ну да пора закончить эту схватку!
Я шагнул к северянам за спину — Честь-честью, а в бою все средства хороши! — и с силой пнул Ингвара в поясницу.
«Ингвар Кроу. Мечник, Каменная кожа, Варяг, родовой способности нет, немой».
