бы и не услышал своего внука: продолжил держать дверь вместо того чтобы шарить своей многосуставчатой рукой по полу. Так что Иванушка хотел уже воззвать к деду повторно. Но тут по изумленному и восхищенному возгласу Зины он понял: рядом с ней творится нечто невероятное. Иван Алтынов чуть отстранился от двери, из-за содроганий которой его спину сотрясало так, будто он лёжа ехал в санях по снеговым ухабам. И смог увидеть, что происходит рядом с Зиной. А, увидев, даже присвистнул от удивления, хоть ключница Мавра Игнатьевна и талдычила ему всегда: не свисти в доме — денег не будет. Но, во-первых, тут, слава Богу, пока что был не его дом. А, во-вторых, чтобы у Алтынов перестали вводиться деньги, свистеть пришлось бы лет десять. Но и то высвистеть всё без остатка вряд ли удалось бы.
Да и неспроста Иванушка пренебрег предостережениями бабы Мавры — слишком уж диковинное зрелище предстало ему. Он-то думал: только дед Кузьма Петрович с его единственным сияющим глазом сможет разглядеть в полумраке мелкие металлические предметы. А если уж не разглядеть — то нашарить их своей удивительной рукой. Однако купеческий сын позабыл, что с ними вместе находится здесь и кое-кто другой, умеющий по ночам обходиться без света.
— Эрик!.. — прошептал Иванушка потрясенно. — Как же ты додумался до этого?
Впрочем, на вопрос — как, ответ, вероятно, был очевиден: Кузьма Петрович каким-то способом сумел проникнуть в помыслы рыжего кота. И теперь тот грациозно, словно выполняя танцевальные па, правой передней лапой подкатывал к Зине по полу один шуруп за другим. И Зина — вот чудо из чудес! — тихонько смеялась от восторга и радости при виде этого. Как будто и не ломились к ним в дверь восставшие мертвецы. И как будто один из таких восставших не находился прямо сейчас здесь, с ними — со своей многосуставчатой рукой и единственным глазом, который сиял во тьме ярче, чем жёлтые глазищи Эрика Рыжего.
4
Ключница Мавра Игнатьевна, которую теперь именовали по-заграничному — экономкой, проклинала себя за то, что она сотворила сегодня. Да и то сказать — были поводы для таких проклятий. Со своим воспитанником Иванушкой она поступила подло и гнусно. А уж с с хозяином, Митрофаном Кузьмичом, и того хуже. И оправдать себя — хотя бы отчасти — она могла только тем, что не предполагала, как далеко зайдет дело.
Но главное — она никак не могла отказать Валерьяну, который попросил её о содействии. Так же, как много лет назад не смогла отказать своей Танюше, когда та попросила её о помощи. Хотя, разумеется, Валерьяну она стала помогать совершенно по иным причинам.
И вот теперь, когда вся прислуга из алтыновского дома сбивалась с ног, пытаясь найти хоть кого-то в Живогорске, кто знал бы о местонахождении отца и сына Алтыновых, Мавра Игнатьевна пряталась от всех в голбце — запечном чулане на большой и опустевшей в вечерний час кухне. Экономка — бывшая ключница — отлично слышала, как её выкликал старший приказчик из расположенной в доме алтыновской лавки — Лукьян Андреевич. Как её звала хозяйская сестрица Софья Кузьминична. Как горничная и кухарка спрашивали друг у дружки, куда могла подеваться Мавра? Однако выходить к ним из своего укрытия преступница не собиралась.
Все её помыслы были сейчас даже не о Валерьяне — что было бы вполне объяснимо. Нет, ключница могла думать только о простофиле Иванушке — который за девятнадцать годков своей жизни только и успел, что повозиться со своими птицами да начинаться книжек. Прямо помешан он был на этих книжках.
— Уж лучше бы он по девкам бегал, что ли... — шептала теперь Мавра — и даже сама не замечала, что по лицу её текут слёзы. — А теперь вот, по всем вероятиям, ему спознаться с девками уж и не приведется... Эх, Иван, Иван — доброе сердце простая душа... И зачем я только дожила до того, как Софья с Валерьяном сюда воротились...
Тут, наконец, она почувствовала, что лицу её мокро. Утерев глаза рукавом летней полотняной блузы, Мавра поднялась с низенькой скамеечки, что стояла в голбце. И взяла с полки с десяток стеариновых свечей, что всегда хранились в этом чуланчике про запас. А заодно прихватила и лежавшее рядом огниво. После этого она высунулась на кухню, воровато огляделась по сторонам и, только когда удостоверилась, что никого из прислуги здесь нет, выскочила из чулана и почти бегом устремилась к двери, что вела из кухни во двор.
По пути она схватила со стола простенький фонарь — без стекла, с единственным свечным огарком внутри. Да еще прихватила стоявший возле печи чапельник — длинную съёмную ручку для сковороды.
5
Отцовским карманным ножом Иван Алтынов завинчивал один за другим дверные шурупы. И беззвучно ругался сквозь зубы — изо всех сил стараясь, чтобы не произнести какое-нибудь крепкое словцо громко, вслух. Зина-то стояла рядом — подавала ему шурупы один за другим!
Сквернословить Иванушка очень не любил, но теперь просто не мог сдержаться. Карманный ножик его отца явно не подходил для той работы, которой он занимался. И купеческий сын уже раскровянил себе все пальцы о его лезвие. Главное же — из-за того, что острие ножа то и дело соскакивало со шляпок шурупов, дело не спорилось — шло непозволительно медленно. А между тем многоцветные отблески заката, пробивавшиеся в помещение сквозь витражное окно, становились все более и более тусклыми. И, сколько бы Иванушка ни ругался теперь по-черному, это делу не помогало. Ну, разве что — позволяло отвести душу.
И, конечно, мешало купеческому сыну не только то, что перочинный ножик плохо подходил для завинчивания шурупов. Гораздо больше тормозило его работу то, что полотно двери беспрерывно сотрясалось от мерных ударов: восставшие мертвецы продолжали осаду алтыновского склепа с упорством древних гуннов, осаждавших Рим. Иванушка правой щекой прямо-таки ощущал взгляд Зины. И знал, что девушка хочет сказать ему: поторопись. Но изо всех сил сдерживается. И даже Эрик, который сидел у самых ног хозяина, обмотав лапы хвостом, словно бы безмолвно того поторапливал. Да Иванушка и сам отдал бы сейчас всё, что угодно, лишь бы только дело у него пошло на лад. Глупо и обидно было бы погибнуть сейчас — когда спасение казалось таким близким.
«Раздарю всех своих голубей, — пообещал он мысленно, — если только нам с Зиной удастся выбраться
