которое стоило завершить до того, как позвонит Фледель или же Клео решит поехать в столицу. Впрочем, это дело все равно подразумевало возвращение в отель.
В холле столпилась уйма народа, что не было характерно для этого времени. Едва пройдя к стойке регистрации, он обратился к вечно уставшей портье:
– Не подскажите ли, где находится Лес посмертных масок?
Она подняла взгляд, непонимающе уставившись на него.
– А вам зачем?
Зачем? Действительно, зачем? У него не было никаких зацепок об этом месте, кроме заметки Кристиан, что маска Филиппо в лесу может как-то свидетельствовать о том, что он жив. Он просто цепляется за эту мысль, потому что она означает, что и Кристиан жива?
– Просто… посмотреть.
– Странное вы место выбрали, чтобы посмотреть. Это же местное кладбище.
– Кладбище? – страх в его голосе был не театральным, как он всегда привык делать в подобных ситуациях. Клео не был из тех, кто боится смерти – на своем веку он видел ее столько раз, что утратил не только страх, но и отвращение к ее проявлениям. Но сейчас… тысячи иголочек проткнуло его позвоночник, пока мозг стремительно обрабатывал информацию, поступающую сквозь ушные каналы.
– Да, это местная традиция. Вешать маски, снятые с лиц умерших, вместо захоронения. Вам бы подробнее Флорис рассказал, но он…
Она взглянула на все сильнее закипающую толпу в холле.
– …он почему-то запаздывает. Мы не можем до него дозвониться. Похоже, придется отменить сегодняшнюю экскурсию.
– Флорис?
– Да, Флорис Сэрра, наш экскурсовод. Он куда-то запропастился.
Что-то в интонации ее голоса заставило его насторожиться. Напускная небрежность, с которой она сказала о неявке Флориса; за ней прятался страх. Все боялись, чем может обернуться то, что человек в этом городе не явился на работу.
Но пока было слишком рано о чем-то говорить.
– Увы, его нет, а посетить Лес я бы хотел. Как туда пройти?
– За основным парком будут указатели. Но будьте осторожнее, тропы там не совсем ухожены.
– Благодарю за заботу.
Из города до дендрологического парка шел автобус, однако комфортабельным назвать его было сложно. Клео отдал водителю несколько монет и сел на истрепавшееся сиденье. Кондиционера не было, и единственное, чем приходилось довольствоваться – это открытое окно, что сразу же испортило ему прическу.
Посетителей в парке было немного – сиеста. Жара опустошала даже в сени огромных крон, и промокшая насквозь рубашка мерзко липла к спине. Наверняка останется пятно. Клео мог бы побродить здесь, разглядывая таблички с названиями деревьев, но сейчас его интересовало отнюдь не это. Тем более он предпочитал дикие, нетронутые человеком леса. Указатель нашелся нескоро – выцветший, незаметный, ведущий на заросшую корнями тропу.
Местное кладбище. Клео казалась сомнительной сама идея вывешивать на всеобщее обозрение лица обезображенных смертью трупов, но ещё более сомнительной она показалась, когда он дошел до места назначения.
Они были слишком правдоподобны. Словно сами лица сорвали с тел умерших и развесили на каждом дереве – каждая пора, каждый шрам были тщательно воспроизведены. Они спали, и Клео казалось, что в любую секунду они могут открыть глаза.
Он шел от маски к маске, внимательно их разглядывая. Старые и молодые, женщины, мужчины, дети – все были подвластны смерти. Кладбище было огромным, оно простиралось насколько хватало взгляда, и Клео только сейчас понял, что находится в обители давно прошедших лет. Даже птицы не пели здесь.
Клео бродил от дерева к дереву, пытаясь понять, какова была судьба того или иного человека. Здесь морщины покрыли лоб совсем молодого мужчины – какие невзгоды пришлось преодолеть ему в жизни? Шрамы на лице женщины – ее бил муж? Не сказать, что Клео были свойственны подобные размышления, но это место словно заставляло его задуматься о течении жизни и судьбах других людей. До тех пор, пока он не заприметил две маски, висящие в стороне от остальных – словно самоубийцы, которым место было лишь за оградой кладбища.
Сначала он подумал, что глаза его обманывают. Что он обознался. Но то, что он видел, было не наваждением, не сном – лишь жестокой, суровой реальностью. Знакомые тонкие морщины у глаз. Глубокие линии, отходящие от губ вниз. Выражение неописуемого ужаса, застывшего на лице перед смертью.
Смертью.
В этот момент сомнения в его голове обратились в знание. Всеразрушающее, уничтожающее знание. Кристиан Тайлер мертва.
Атмосфера стала будто тяжелее в десятки раз, а жара испарилась, оставив Клео кутаться в одеяло из мертвого холода. Он смотрел на ее лицо; тонкое дерево стало ее шеей, а лианы – длинными вьющимися волосами, словно она полностью соединилась с лесом. Клео не мог шевельнуться; он не мог даже вдохнуть, и всепоглощающее отчаяние медленно затмевало его разум. Что-то похожее он чувствовал, когда узнал о смерти Ника. Когда надежда на его выздоровление уже крепко укоренилась в сердце, когда до счастливого конца оставался лишь шаг – и он оказался шагом в пропасть. Те дни прошли как в тумане; не было сил даже на привычную маску. Тогда он и привел Кристиан Вальвейну – что это было, нелепая месть единственному человеку, которому действительно было дело до брата? С тех пор он словно помешался. Стал одержим ею, всем, что с ней связано. Пытался доказать себе, что в смерти его семьи виновата Кристиан, и лишь она; что это не сам Клео привел братьев напрямую к ней, зная, чем это может кончиться. И лишь сейчас, глядя на ее лицо, искореженное смертельным ужасом, он понял, что потерял все.
Даже причину мстить.
Он остался один, совсем один в этом мире. Некому было задать последние вопросы – лишь бездушной маске, висящей в стороне от остальных. Наверное, для этого и существовало это место.
Филиппо жив? Теперь он понимал, что это не было надеждой. Это было лишь вопросом, может ли вообще Филиппо быть жив после того, что Кристиан нашла. Что чувствовала она, глядя на соседнюю маску Филиппо Витале, человека, которого она должна была найти живым? Наверное, нечто похожее.
Медленное осознание вдруг сменилось злостью. Почему жизнь так несправедлива? Сначала она забрала у него братьев, а теперь ее. Кулаки неосознанно сжались, и он бессильно ударил дерево перед собой, будто оно что-то могло изменить. Тупой болью отозвался удар.
– Верни… – прошептал он тихо, не зная, к кому обращается. Мимолетный приступ злобы будто забрал у него все силы, и сейчас ярость испарялась, утекая, словно кровь из смертельного ранения. Бессмысленная, не способная противостоять реальности.
Клео медленно опустился на колени и уткнулся лбом в дерево. Он не помнил, плакал ли он, или
