том – чего нам это все будет стоить. Так, ну а что у нас по тыловой части? – командир посмотрел на главного полкового интенданта. – Александр Павлович, поведай-ка ты командирскому совету о своих делах и заботах?
– Ну, как и в прошлую неделю, когда мы все здесь собирались, я уже всем докладывал, что оружие, новое обмундирование, боевой припас и амуницию мы в основном все сполна с центральных армейских складов получили. Есть, конечно, определенные трудности с заказами от наших оружейников, как, например, по хорошему огнепроводному шнуру, по особым смесям для производства снарядов, по нарезному и холодному оружию и по пистолям, но это всегда уже так и как бы в традиции. Даже и оскомину на зубах все это набило. Потому как не бывает сполна оного на войсковых складах. А вот в остальном на этот раз все очень даже неплохо. Морщатся в главном армейском интендантстве, ворчат тыловые начальники, но отдают все в итоге. Видать, кому нужно, там хорошо хвост накрутили, даже и одаривать особо людей не приходится. Ну, так, если только уж самых нужных. В итоге полк переодет в новую форму и амуницию полностью и получил годное, вполне себе исправное оружие. С провиантом вопросов пока нет, порцион и денежное довольствие определены нам повышенные, в треть сверх от пехотного. Сложности, опять же, как только что тут говорили, лишь в начальственных людях. В тыловой части полка у меня нет положенного по штатам врача и главного оружейника. Лекаря Мазурина врачом нам никак не сделать, ибо у него соответствующего для этого образования нет. Ну а по обер-офицерской должности главного оружейника полка, под чье подчинение будут входить и отборные стрелки с пионерами, вы и сами понимаете, Афанасьев Василий, увы, нам никак не подойдет. Ни одна аттестационная комиссия, состоящая из авторитетных и представительных особ, никогда не пропустит в офицерское, дворянское сословие поротого солдата, какой бы он разумный и заслуженный ни был.
– Это да-а, – покачал головой Милорадович. – Тут даже ходатайство от любого генерала нам не поможет. Нужно, господа, другого человека в главные оружейники искать.
– Да где же их найти-то, обоих, что врача, что оружейника?! – огорченно развел руками Рогозин. – Приличных врачей даже и на армейском уровне не хватает, а вот коновалы, те, которые только и могут руки да ноги отпиливать, нам и самим здесь даром не нужны. У них у всех одно лекарство от любой хворобы – это уксус, деготь да кровопускание. Оружейника из приличного сословия нам тоже не найти, все они, вон, в строевые офицеры только лишь просятся да великие подвиги желают поскорее совершить. Можно, конечно, из тех капралов и унтеров, которых мы на аттестацию сейчас готовим, кого-нибудь в приказном порядке назначить. Но только вот будет ли толк с этого? Ежели человек сам это дело не любит и не желает он в оружейных механизмах да в зарядных смесях ковыряться, то и оружейником никчемным будет. Еще и горя мы с ним, не дай Бог, хлебнем, как, вон, в Кинбурнской крепости было, которую взрыв пороховой лаборатории в октябре месяце развалил.
– Согласен с тобой, Александр Павлович, – кивнул командир полка. – Ни к чему нам с этим спешить. Предлагаю пока приглядеться и поискать на эти места достойных людей, глядишь, все у нас как-нибудь и образуется. Ну что, господа, – обвел он взглядом сидящих в большом зале форта офицеров, – продолжаем готовить на армейскую аттестацию нашу дюжину из самых разумных младших командиров и учим непростому егерскому делу весь остальной личный состав. Занимаемся его слаживанием в подразделениях и готовимся влить вчерашних рекрутов в основной состав. В каждой стрелковой роте для этого у нас создана своя учебная команда, и как вы сами в них новобранцев выучите до начала похода, так они и будут потом воевать под вашим началом. Так что теперь все в ваших руках. Ну, все, на этом совет закончен, и все могут быть свободны.
Командиры рот и батальонов, шумно обсуждая все услышанное, направились к выходу, а Живан остановился возле Егорова.
– Алексей, я надеюсь, ты не забыл, что у нас сегодня семейный ужин? А то уже завтра дядя Михайло с тетушкой Антонией к себе в Херсон отъезжают. Когда еще вот так все сможем увидеться. Было бы хорошо всем вместе собраться.
– Да-да, – кивнул Алексей, собирая бумаги на столе. – Непременно сегодня буду. Жаль, мои вот далеко, сейчас бы такой переполох детвора тут устроила. Женщины бы посудачили. Песни все бы попели. Так давно семью я не видел.
– Ну что поделаешь, – вздохнул друг. – Попробуй им потом, когда будешь письмо писать, передать все на словах, как мы их любим и как по ним скучаем. И сам давай не тоскуй, вижу же, как ты изводишься!
– Да знал бы я, что так быстро война эта грянет, и не уезжали бы вовсе в поместье, – огорченно произнес Егоров. – Я ведь думал, что успеем мы все вернуться. Вон как Сереге Гусеву хорошо, жена рядом с ним на Буге, дочка растет. Скоро и второго, Бог даст, родят. А мы вот и не рискнули все обратно сюда ехать. Коленька совсем малой был, а дорога сам знаешь какая тяжелая. Не дай Бог, застудили бы малышей, не уберегли.
Глава 2. Дела семейные
Алексей шел по длинной улице станицы с командиром первого батальона Хлебниковым Вячеславом. Капитан сетовал на малое время для слаживания людей в подразделениях и на возникающие в связи с этим трудности. Шутки ли – за неполных три месяца с батальона да на целый полк скакнуть!
– Слав, да ты вспомни, у нас ведь все время вот так же было? – усмехнулся Алексей. – Вечно такие же трудности хоть при расширении роты, а хоть и в переходе с нее на батальон были. И ведь ничего, как-то же справились. Вы, главное, побольше молодых гоняйте, не жалейте их. Как там Суворов говорил? Пот кровь бережет, да? Ну, вот и пусть потеют наши новобранцы, зато целее потом в баталиях будут и не полягут по-глупому.
Впереди показался небольшой обоз, три крытые повозки тащили за собой понурые, усталые лошади.
– Тпрр, родимая! – крикнул кучер, натягивая вожжи. Сидящий с ним рядом человек в овчинном тулупе соскочил на снег. Что-то до боли знакомое было в его облике.
– Алексей, Лешка! – крикнул он и бросился вперед.
Егоров, раскрыв широко глаза, замер посредине улицы.
– Курт! Курт! – наконец завопил он и бросился навстречу с раскрытыми руками. Двое мужчин заключили друг друга в крепкие объятия и
