кого-то взять на подстраховку на встречу с мамой и Артуром. И перебирая телефонную книгу, я никого не нашла, кому могу доверять. А в сумке наткнулась на визитку Олега. Ну дальше вы знаете, мы с бабушкой Настей к вам приходили с заявлением о том, что Олег арестовали. Это как раз после нашей встречи с моими родственниками.
Рассказываю, как Макс меня привез в этот поселок. Иван морщит лоб, трет переносицу.
— Меня свекровь специально вывезла коттеджный поселок, чтобы Артур со мной там разделался? А мне показалось, что я могу ей доверять.
— Нет, кстати, — он поднимает голову, смотрит мне в глаза. — Ваша свекровь готова дать показания против сына. Не думаю, что она это делает, чтобы обелить себя или чтобы как-то перед тобой вину загладить. Боится, что на воле его или прибьют, или сдохнет под чем-нибудь в сугробе. А за денежку изолируют его в нормальных условиях, пока мозги не появятся. Сдал тебя Макс, он тоже уже в отделении.
— Вот это да, Светлана Леонидовна не перестает меня удивлять. Что будет дальше, — смотрю на него с надеждой. Жду, что Иван скажет, что все проблемы рассосутся, родители поумнеют и начнут ко мне относиться по-человечески…
— Ангелин, — он на секунду замолкает. — Будет очень сложно, правда. Я не хочу врать и обнадеживать, что все будет быстро и безболезненно. НО! Дело громкое, пресса уже под окнами. Никаких интервью, комментариев. Олег договорился, что у тебя у палаты будет охрана, когда станет чуть получше, мы тебя в другую клинику перевезем. Инкогнито, конечно. От родственников тоже пока изолируем, думаю, что будет давление и манипуляции с их стороны. Для тебя главное — сохранить свое здоровье и ребенка. Остальное наше трио, которое пока без названия, я, Олег и наш идейный вдохновитель-баба Настя — решим все остальное.
У меня слезы градом. Гормоны, лекарства или усталость вызвали такую реакцию. А как будто больше не бездомная собака, а у меня появляется дом. Пусть он пока в моей голове. Но люди, которые меня “погладили”, покормили, потом не выгнали в поле, а забрали домой и подстилку ближе к батарее положили.
— Я сейчас все зафиксировал. Если ты не против, я завтра приду еще. Но уже не как сотрудник полиции при исполнении, а как знакомый, что ли.
Иван немного тушуется, на щеках едва заметный розовый румянец. Взгляд блуждает по палате. Стесняется?
— Конечно. Вань, ты часть моей новой семьи. Я не знаю, чтобы без вас всех делала.
Он аккуратно обнимает меня. Замечаю, какой он высокий, и как будто взрослый. Когда я его впервые увидела, когда бабушка Настя нахрапом брала полицейский участок, мне показалось, что он едва не подросток, худой и нескладный. Вот, что значит, когда на тебя давят, даже у окружающих меняется картинка восприятия.
— Береги себя, пожалуйста.
За дверью тишина, все разошлись или просто замолчали. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Дикая усталость, низ живота спокоен, хочется есть и спать. Отпускаю ситуацию и погружаюсь в сон. Снова рядом Артур, он тянется к моей шее. Вздрагиваю, чувствую чьи-то руки на мне. Кто-то решил довести дело, которое начал Артур? Неужели даже в больнице я не в безопасности? Кто-то тяжело дышит и шмыгает носом. Может, надо закричать? Боюсь открыть глаза, тели разум парализовал страх.
Глава 47. Ночные посиделки
Приоткрываю глаза, чтобы тот, кто рядом не понял, что я не сплю.
Старые морщинистые руки поправляют мое одеяло.
— Я тебя разбудила, доченька? Я руки твои цапнула, а они как лед, вот и решила укрыть тебя.
В комнате сумрак. Сейчас день или ночь? Силуэт человека рядом видно плохо, он выглядит, как призрак. Но по голосу понимаю, кто здесь
— Баб Насть, я так испугалась. Мне такой сон страшный снился, что Артур меня душит, а тут вы. Как я вам рада. Сейчас какое время суток? — хочу встать и приобнять бабушку, но капельница и обещание врачу меня сдерживают.
— Час ночи почти. Мужика своего бывшего не бойся. Да кто ж этого Артура к тебе пустит. Тут ребята такую деятельность развели, я на Ванька смотрю, а он из парня прям мужиком становится. Посадят Артура.
— Посадят..? У него же ребенок будет.
— Он возможность стать отцом посрал, какой он отец, когда беременную жену гонял? Никакой, вот и выбросить его из головы, не нужен он там.
— Не только моего ребенка. У Артура любовница беременная.
— Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд. Ты и о ней думать успеваешь. Она-то о тебе не думала, еще пожалей ее.
— Она могла и не знать обо мне. Да и ребенок ни при чем. Вы-то как в гуще событий оказались?
— А как без меня-то. Знаешь, я и в молодости бойкою была, и никуда это от меня не делось. Я за доброе дело не боюсь пострадать. И, знаешь, девонька, я бы тебя к родителям твоим больше не отпускала. Запретить я тебе не могу, но то, как они себя сейчас ведут, даже мне стыдно. Ты не слушай их, что никому не нужна будешь, что нужно, во что бы то ни стало семью сохранить. Ничего у вас там сохранять. Тем более, тут у нас такие претенденты. Потом про женихов, отдыхай. Тебя-то хоть покормили?
— Мне Иван что-то принес, но я пока не ела. Не знаю, можно или нет.
— Иван? Это прям хорошо. Ты к нему присмотрись потом, как полегче станет. Он, конечно, не Олег, денег столько у него нет. А может и никогда не будет.
— Я деньгами уже наелась, хочу тихой и спокойной жизни, без всего вот этого. А семьи у меня теперь нет… при живых родителях — сирота, — эмоции притуплены. Видимо, мне что-то дают или вкололи для спокойствия.
— Как это нет, что ты придумываешь. Да, прошлой семьи нет, но есть новая. Ты, ребенок, я в конце концов. Олег с Иваном. Сестра тут твоя была, тоже счастливым человеком не выглядит. Я там краем уха слышала, что ее мать тоже на детоубийство натолкнула.
— Я только недавно об этом узнала, тогда еще подростком была, не понимала, почему Алина к Севе ушла. И меня беспокоил вопрос, как она из сытой и достаточно обеспеченной жизни ушла к парню, у которого толком ничего не было. Квартирка крохотная, машины тогда не было. Ну… по меркам моей семьи, Алинка ушла к нищеброду. А теперь я очень понимаю, как и почему это произошло. И все эти шмотки, деньги ушли не просто на
