падая передо мной на колени, как и в прошлый раз, и глядя вверх, ее возбужденные глаза пронзают меня насквозь. — Пенис, большой пенис. Маленький пенис.
— Это действие, — говорит Брэм.
— Ах да. — Чарли кивает.
Пытаясь сделать свою пушку менее похожей на пенис, я пририсовываю круг для отверстия, но в итоге она становится больше похожа на головку члена.
Блядь.
— Двигающийся пенис. Двигающийся туда-сюда пенис. Член… возбужденный член. О, это член. Заниматься херней. Это что, заниматься херней?
Боже.
Я рисую еще одну пушку, на этот раз рисую круг и думаю, что это больше похоже на пушечное отверстие, когда Чарли говорит:
— Отверстие в пенисе. Основание пениса. Пенис… О. Обрезание пениса. Обрезание. Это обрезание! — кричит она еще громче. Дергая меня за штаны, она спрашивает: — Это обрезание?
Я качаю головой, стискиваю зубы и выпускаю стрелу из верхней части пушечного отверстия, но, боже, от этого становится только хуже.
— Эякуляция. Эякулятор из стояка. Стояк оргазмирует. Пенис перед оргазмом. О! Кончающий член. Это кончающий член.
Боже, перестань говорить «кончающий». И член! Ради всего святого, перестань говорить «член». Я качаю головой, тяжело сглатывая.
— Пенис… Э-э-э… пенис.
— Десять секунд, — выкрикивает Брэм, и в этот момент Чарли выдаёт все свои догадки, делая меня ярко красным, ее голова покачивается в такт ответам прямо перед моей промежностью.
— Кончил во время сна, преждевременная эякуляция, кончить мне на лицо, кончить на лицо. Кончаешь мне на сиськи. — Она тычет мне в ногу, глядя прямо в глаза. — Это обозначает кончить на сиськи? — Я. Умираю. Медленной. Смерть. — Нет, хорошо. Удар по члену. Пенис… пенис… пенис… пенис…
— Время.
— Мать твою, это сперма?
Я провожу рукой по лицу и бросаю маркер на кофейный столик.
— Пушечный выстрел, — прохрипел я, мое либидо подскочило на сто процентов от такого частого произнесения ею «член» и «кончаешь мне на сиськи».
— Угу. — Она откидывается на пятки и постукивает себя по подбородку. — Да, вижу, где я промахнулась. Видимо, мои мысли были заняты только мужским фаллосом.
У меня нет слов. Ни одного. Почти не дышу. Ничего.
— Не будь строга к себе. Я думал о том же, особенно учитывая, что сравнение рисунка с членом Рэта просто поразительное, — говорит Роарк.
— И сперма… в точку, — добавляет Брэм. — Он всегда считал себя пушкой. Помнишь, как ты…?
— Только посмотрите, — говорю я. — Роарк и Саттон выиграли. Игра окончена.
Я беру воду и иду к балкону квартиры Брэма. Мне отчаянно нужен свежий воздух, чтобы не только охладиться, но и успокоить бешено колотящееся сердце и бушующие гормоны.
* * *
Дверь на балкон открывается и тихо закрывается. Мне не нужно оборачиваться, чтобы увидеть, кто это, потому что в этот момент я чувствую ее.
Я прислонился к каменной стене предплечьями, в руках у меня зажат стакан, когда рядом со мной останавливается Чарли.
Она толкает меня бедром и спрашивает:
— Вы в порядке?
— Отлично. Ты?
Она нежно улыбается мне и поворачивается так, что ее спина оказывается прижатой к стене, мы стоим лицом друг к другу.
— Уверена, Вы уже никогда не будете смотреть на меня, как прежде после того парада пенисов, который я только что устроила.
Я не смогу смотреть на тебя по-прежнему по многим причинам, в основном потому, что эти леггинсы творят с моим воображением невообразимые вещи.
— Нет, не переживай, — говорю я, глядя на свой стакан с водой.
— Не похоже. Вы были красным словно свекла. Я думала, Вы взорветесь. Надеюсь, я Вас не смутила.
Я качаю головой.
— Ты нет. А вот мои друзья…
— Они были не так уж плохи. Уверена, что если бы у моей бабушке было бы немного больше времени, она рассказала бы Вам обо мне гораздо худшие вещи. Думаю, Вы довольно легко отделались.
— Я твой босс.
— И Вы любите напоминать мне об этом. — Ветер проносится мимо нас, перебирая ее мягкие светлые волосы и посылая в мою сторону аромат ее шампуня. Чайное дерево и лаванда. — Знаете, нет ничего страшного, если мы узнаем друг друга получше, Рэт.
— Мы должны поддерживать платонические отношения.
— Так и есть. Если только Вы не целовались со мной без моего ведома.
Я крепче сжимаю свой стакан, когда говорю:
— Я имею в виду, что нам нужно сохранять профессионализм.
— Почему? Почему Вы так зациклены на этом? Вы раньше шпилили свою помощницу? — Блядь. Я поморщился, и когда промолчал, понимание нахлынуло на нее. — Ооо, Вы точно раньше шпилили свою помощницу. В этом есть смысл. Кто она?
Я качаю головой.
— Неважно. Главное, чтобы это не повторилось.
— Уверена, Вам будет легко держать себя в руках. Судя по тому, с какой легкостью Вы от меня отмахиваетесь, во мне нет ни капли привлекательности.
Я наклоняю голову, прикусывая язык, желая сказать ей, что она права, но знаю, что это будет откровенной ложью.
— Верно, Рэт… Я Вас не привлекаю?
Я с трудом сглатываю и наклоняю к ней голову.
Ее глаза расширились, и в них промелькнуло осознание.
Теперь она с трудом сглатывает.
Я прочищаю горло и выпрямляюсь.
— Это ерунда.
— Это не ерунда.
Огрызаясь, я говорю:
— Ерунда. — Судя по шокированному выражению ее лица, я тут же жалею о резкости в своем тоне. — Чарли…
— Уже поздно. Мне пора идти.
Она отталкивается от стены и возвращается в квартиру, а я говорю:
— Чарли, мне очень…
Но дверь захлопывается прежде, чем я успеваю закончить фразу.
Охренительно.
И именно поэтому я хотел избежать встреч с Чарли Кокс в нерабочее время, потому что теперь она знает то, чего не должна знать…
И я говорю не о том, что ссу в мусорные корзины.
Она знает, что я считаю ее привлекательной… и это первый шаг к тому, что я в заднице.
* * *
— Чарли быстро сбежала, — говорит Брэм, усаживаясь на диван, когда мы прибрались и все ушли, кроме меня, так как Брэм хотел поговорить со мной. — Очевидно, ей некомфортно писать в чужих домах. Так мне сказал Лайнус. Звучало как липовая отговорка, чтобы убраться отсюда к черту после приватного разговора с боссом на балконе. Как по-твоему?
Я не отвечаю. Откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза.
— Что ты ей сказал, чувак?
— Дело не в том, что я сказал, а в том, чего не отрицал.
— О… черт. Что случилось?
— Ничего такого, что не поставило бы нас в неловкое положение в понедельник. — Я сдвигаюсь в сторону. — На самом деле, я не в настроении говорить об этом. Просто скажи, что заставило меня задержаться здесь.
— Уверен, что не хочешь поговорить
