к немецкой атаке. Опять заговорили две оставшиеся сорокапятки, а через несколько секунд где-то среди домов, но теперь уже слева, ударили ещё две сорокапятки, буквально с сотни метров, в упор, вонзая злые катушечные снаряды в экранированные борта двух немецких «штурмгешютцев». И тут же, почти синхронно с противотанковыми орудиями русских, заговорили и противотанковые ружья русской пехоты: на снежных брустверах, еле различимых в утренней мгле, резко засверкали небольшие вспышки, и стали вспухать облачка дыма и поднятой вверх снежной пыли.
Сразу же остановились два бронетранспортёра, мотор одного из них тут же облизали языки пламени. Из него белыми шматками масхалатов стали вываливаться гренадёры. А из другого подбитого выпали только трое уцелевших — видимо, 14,5мм снарядик, проткнув тонкую, как картонку, броню, вволю повеселился, кувыркаясь в телах немецких солдат, плотно сидевших в нутре бронетранспортёра. Похоже, и водителя тоже зацепило… Ещё один залп ПТРов, и ещё два «ганомага» остановились, медленно разгораясь. Из остальных посыпались пехотинцы, и быстро рассыпавшись в цепь, сначала залегли, а потом короткими перебежками стали передвигаться в сторону русских позиций.
Майор колебался. Давать по рации команду на отход, или всё-таки пытаться прорваться в село? Ведь какая-то вшивая сотня метров осталась! Думал он недолго, секунд пять, потом всё-таки, взвесив все шансы, понял, что прорываться безопаснее, чем отступать — его бронегруппа попала в огненный мешок, и единственный шанс хоть что-то сохранить — прорываться на максимальной скорости в населённый пункт. Он быстро связался по рации с командирами остановившихся танков — оказалось, что как минимум, три из них всё же смогут вести огонь (одна «Пантера» стояла с заглохшим двигателем, в который прилетела русская болванка, во второй был убит мехвод и тяжело ранен радист-стрелок, третья — потеряла гусеницу и тоже не могла двигаться, но все три могли стрелять). И скомандовав экипажам трёх остановившихся «Пантер» сосредоточить свой огонь на противотанковых батареях русских, остальным он дал категорический приказ идти вперёд. Четыре оставшиеся «пантеры», две «четвёрки» и одна САУ, нарастив скорость, уверенно попёрли вперёд. Командирский «Тигр» остановился, и его орудие «восемь-восемь» с пятиста метров начало планомерно перепахивать своим огнём позиции русских противотанковых батарей…
***
Очередной немецкий осколочно-фугасный снаряд разорвался в пяти метрах от одной из «сорокапяток», опрокинул её, и покалечив станиной наводчика и заряжающего. Взыкнули во все стороны осколки, жестоко ранив ещё два номера из этого расчёта…
Резко и сухо, как колотушки, стучали выстрелы из ПТРСов22 — сделав два-три выстрела, расчёты тут же меняли позицию. На батарее осталось только две «сорокапятки», с ополовиненными расчётами — нескольких человек уже успело контузить и посечь осколками.
Будучи в должности связного, и находясь неотлучно при командире батальона, снайпер Сапар Мовленов не сидел без дела. Хоронясь за бруствером, своими маленькими, раскосыми глазами он напряжённо следил за приближающимися немецкими танками. Время от времени то на одном, то на другом немецком танке приоткрывался люк на командирской башенке, и оттуда осторожно, опасаясь шальной пули или случайного осколка, на короткое время высовывалась голова немецкого танкиста. Поле боя сплошь и рядом было затянуто дымами от горящей там и сям бронетехники, и видимость сквозь визирные щели в командирских башенках стала вообще отвратительной. И для того, чтобы хоть как-то сориентироваться в окружающей обстановке, невзирая на риск смертельной опасности, кто-нибудь из командиров немецких танков нет-нет, да и высовывал осторожно голову из люка, чтобы быстро осмотреться.
Вот этого-то момента и ждал снайпер! Время от времени он быстро прикладывался к винтовке, сажал очередную высунувшуюся голову на пенёк мушки, и плавно, не дыша, жал на спусковой крючок… После этого очередной фашист валился внутрь танка с простреленной головой. Сапар при этом что-то удовлетворённо бормотал себе под нос.
— Сапар! — крикнул ему капитан Дунько, — ты чего там бормочешь?
— Третий, говорю! — обернулся снайпер, и пояснил: — я охотник! Я его как белку, в глаз!
Очередной немецкий 88-мм осколочно-фугасный снаряд лопнул в пятнадцати метрах от них с оглушающим звоном.
— Сссука! — выругался командир батареи старший лейтенант Звягинцев, стряхивая с плеч кучу мёрзлой земли, — Это «Тигр» — гад! Вон, стоит, падла, и садит по нам! Сейчас он нас быстренько с землёй смешает. И не достать его, гниду! Слышь, Мовленов! — прокричал он снайперу, — следи за «Тигром»! Если только фриц оттуда свою башку высунет, влепи ему промеж глаз!
— Никак нельзя! — прокричал тот в ответ, — шибко хитрый там немец! Башка не высовывает — в узкий дырка смотрит! Шибко хитрый!
— Вот зараза! — сплюнул командир батареи.
— Не дрейфь… Отмахаемся! — комбат повернул к нему своё почерневшее от гари лицо, — вон, смотри, бронебойщики уже самоходку и несколько бронетранспортёров захерачили!
И точно — немецкая САУ остановилась, с продырявленными бортами.
— А с «Тигром» сейчас наши танкисты разберутся! — добавил капитан.
— Да скорей бы уж они его укантропупили! А то он нам сейчас всю свадьбу испортит!
Командир батальона повернулся к связисту:
— Третьего давай!
— Есть третий! — связист сунул трубку капитану.
Комбат схватил трубку полевого телефона:
— Третий! Сейчас они на вас выйдут! Пропусти их — и жги бутылками! Да, и это… — вспомнил комбат, — про трофейные «фаустпатроны» не забудь! С них и начинай!
И тут же:
— Четвёрку давай!…. Четвёртый! Вся пехота спешилась! Отсекай её от танков!
Заработали два «максима», жадно пожирая ленты из коробов. Тут же подключились ещё два, с другого фланга, прижимая немецкую пехоту к земле…
Тут же, по команде комбата, жутко завывая, к кровавому пиршеству подключились две миномётные батареи, спрятанные во дворах хат, в двухстах метрах за линией свежевырытых траншей.
Среди спешенной немецкой пехоты стали вырастать чёрные столбы разрывов. Гренадёры же, спешившись с бронетранспортёров, и попав под миномётный обстрел, снова залегли и тут же быстро развернули свои лёгкие ротные 50-мм миномёты, и не скупясь, стали посылать щедрую ответку, засыпая своими минами позиции «Максимов», и пытаясь нащупать наши миномётные батареи.
Уцелевшие «Ганомаги», сбивая прицел расчётам ПТР с опасным для них калибром «четырнадцать и пять», запетляли зигзагами по полю, прячась за клубами стелящегося по земле дыма и за остовами подбитой бронетехники, заполоскали в сумерках красными пулемётными трассами, прижимая к земле и расчёты ПТР, и пехоту в траншеях у крайних плетней. Три подбитые, но сохранившие боеспособность «Пантеры», и «Тигр» в придачу, продолжали методично посылать снаряд за снарядом, пытаясь подавить пулемётные гнёзда и перекапывая землю на позициях узлов противотанковой обороны и в районе траншей. Прорвавшиеся четыре «Пантеры» и две экранированные «четвёрки» уже почти подошли к траншеям, где засели два взвода истребителей танков с гранатами, бутылками с зажигательной жидкостью и с восемью трофейными
