class="p1">Ее он тоже осуждал, как и Надю — вызывающая, громкая, вульгарная. Гордился, что я у него не такая.
Какой же он насквозь лживый, беспринципный человечишка.
Мне так повезло, что он бросил и освободил от себя. Переболела его предательство, теперь могу жить нормально. Жаль всех тех женщин, которых он встретит в будущем. Такого мужчину рядом не заслуживает ни одна. Даже к Наде я испытываю теперь сочувствие, а не обиду.
— Куда ты там все смотришь? — Лида принялась вертеть головой, — а ничего такой.
— Бывший муж, — отпиваю глоток шампанского, морщусь от пузырьков.
— Ради неё? — она брезгливо поморщилась. Я Лиде в общих чертах про развод рассказывала.
— Нет, это другая.
Что ж один изменщик нашел другого, пусть счастливы будут. Главное, чтобы муж обманутый не узнал. Насколько я помню, начальник у Демида с норовом.
— Войцеховский лучше, — шепнула она мне на ухо.
До конца вечера я старался не смотреть в сторону сладкой парочки, было противно. Тем более не хотелось портить настроение девчонкам, которые собрались тут ради меня.
На входе в дамскую комнату неожиданно столкнулись с ней. Имя не помню, так что просто Она. Девушка прошла к зеркалу, поправила смазанную яркую помаду, обдав меня запахом сладких шлейфовых духов. На меня посмотрела с любопытством… было видно, она знает, кто я.
У них с мужем есть ребёнок, помню Демид говорил — мальчик. Получается она здесь, а муж с ребёнком где-то там. Как только ей совесть позволяет творить такое? Неужели оно того стоит? Почему? От скуки? По большой любви?
Выхожу из дамской комнаты так и не сказав ей ни слова. Мне кажется что бы я ни сказала, будет бессмысленно.
Попрощавшись с девчонками у ресторана, пешком иду вдоль Невы. Я люблю свой город, он невероятно красивый.
Многочисленные туристы со мной согласны. Они гуляют по набережным, пьют шампанское, с нетерпением ждут разведения мостов. Съезжаются к нам изо всей страны, даже из-за границы приезжают.
А я неожиданно чувствую, что хочу уехать. От Демида, с которым периодически сталкиваюсь, от мамы, да простит она меня, которая душит своим мнением. Меня здесь ничего не держит — жилье съемное, работа временная.
Я могла бы легко начать в новом месте. Если и выбирать время на судьбоносного решения — так это сейчас.
Тамише найду хороший садик, она встретит новых друзей. С отцом, который теперь о нас даже не вспомнит, нигде не пересечется случайно.
Дома тишина. Тамила в кроватке спит в обнимку с подаренным ей Тимом плюшевым зайцем, рядом целая стопка сказок. Тяжело Тоне пришлось.
Сама подруга находится на кухне, пьет кофе, хрустит сушками. Взгляд тоскливо — задумчивый, устремленный в окно. Там потихоньку начинает накрапывать дождик. Он спешит напомнить нам, что вообще-то мы в Питере, так что пора возвращаться к привычной погоде.
— Привет, — присаживаюсь напротив нее, беру из пачки круглую сушку, верчу ее в пальцах, — я решила уехать.
— И правильно, — после некоторого молчания отвечает, — я бы тоже уехала, — она прикрывает глаза, — а ты почему?
— Опять на Демида наткнулась. Он был с новой пассией — женой своего начальника, представляешь… Дома жена с новорожденным, а он по бабам замужним.
— Надька получила свой бумеранг, — Тоня отпивает крепкий кофе, морщится.
— Я не радуюсь, — опускаю глаза, — пусть я дура и все такое, но не могу. Себя вспоминаю на ее месте. Когда Тами появилась, он часто на работе засиживался, на встречи деловые поздние ездил, голову мне дурил, — неожиданно к горлу подкатывает ком, слезы катятся. Давно было, а застарелая обида все не отпускает. Сколько я тогда выплакала, бесконечно подозревая, что у Демида кто-то появился и при этом уговаривая себя, что он не смог бы мне изменить. Он любит, просто сложно ему сейчас, поэтому весь в работе, — это так больно.
— Добрая, ты Кать, за это тебя и люблю. Буду скучать.
— Я тоже, — дрожащей ладонью стираю слезы на щеке, — осталось придумать куда ехать, найти себе работу, сад для Тамиши, перевезти вещи.
— Ерунда. Ты сначала матери своей скажи, — Тоня взрывается мрачным смехом.
— Есть соблазн переехать и сообщить ей по телефону.
Конечно, так я не сделаю, неправильно это. Но я представляю сколько всего мне мама выскажет.
— Главное не тяни, а то застрянешь.
— Ты права. Кстати, а ты почему уехать хочешь?
— Нос Андрея надоел разбитый, Евсей, цветы достали, которые тот таинственный придурок шлет до сих пор. Вот честно, сколько можно? Нравлюсь я ему — пусть придет. Кошки — мышки достали.
— Согласна, а его никак не вычислить?
— Попросила у знакомого мента пробить доставку цветов, — Тоня поднялась на ноги, потянулась всем телом, — надеюсь, твоя теория про миллионера с БДСМ-наклонностями найдет свое подтверждение. Мне встряска не повредит.
— Держу за тебя кулачки.
Я проводила Тоню на работу, а сама снова засела на кухне. Сон не шел совсем. В голове крутились мысли о Демиде, маме, Тамише, которой нужно будет очень много объяснить. Но решимость моя нарастала с каждой минутой.
Я хочу уехать.
Пусть даже кто-то решит, что это трусливый побег от проблем.
Телефон на столе завибрировал, на экране появилось имя Тимофея.
— Привет.
Улыбаюсь, услышав его голос.
— Привет.
— Хочу тебя увидеть.
Ему тоже придется рассказать о своих планах. Кто знает, может мой отъезд станет концом и наших отношений.
— Я завтра утром в девять буду у Ангелины, можно после.
— Обязательно подъеду.
Позирование Ангелине занимает в этот раз полтора часа. Встреча третья, будет ещё две.
Это странно, но мне нравится процесс обнажения. Он как своеобразная терапия для меня.
Вечно застенчивая, затянутая в рамки, я вынуждена раскрываться, показывать свое обнажённое тело.
Оно неидеальное, грудь после кормления не такая высокая, как в юности, есть растяжки на бедрах. Это стресс, я даже предложила Ангелине замазать их тональником, слишком на ярком дневном свету они видны.
Она рассмеялась, заявив что это не недостатки, а достоинства, плата за рождение моей малышки. Себя нужно принимать и гордиться. Если кому-то они помешают, значит он не стоит моего внимания. Сила идеальной красоты вообще переоценена. Сколь бы красива, молода, идеальна ты не была, недостойный не оценит. Ангелина призналась, что сама через это прошла. Растворился в муже, стала его музой, последовательницей, помощницей. Он тоже художник, спал с натурщицами, а потом женился на одной из них.
Красота может зацепить в начале, но восхищение не бесконечно, потом в семейной жизни привыкаешь к ней, как к горбатому носу. И все, перестаёшь ценить. Гораздо важнее огонь, что горит внутри, стержень жизненный, умение не сливаться с мужчиной, а
