группами на новых тварей.
Судя по всему, эти попрыгунчики быстры, потому лучше всего прижать их к озеру с двух сторон, чтоб не разбежались. Простодушный пока не исцелился, потому остался вместе с Милием и Ерсусом приглядывать за нашими ранеными, а заодно и за пустынниками. Сам же я побежал к той группе, что без Квигульва, чтоб и там и там было по одному хельту.
Прыгуны вдруг резко спохватились и дернулись налево, обходя озеро по дуге. Может, это ульверы их спугнули? Но когда я добежал до своих хирдманов, прыгуны всполошились и пошли правее.
— Они чуют руны, — сказал Коршун. — Наверное, их пугают хельты.
Хмм, тогда стоит поступить иначе. Я вспомнил, как скрывать руны, и с трудом понизил свою высвобождаемую силу до хускарла. Прыгуны тотчас же выровнялись и поскакали прямо к нам. Когда между нами оставалось три десятка шагов, у ближайшей твари голова вдруг раскололась пополам, и в трещине я увидел десятки зубов и длинный черный язык.
Хоп! Твари оттолкнулись всеми лапами и вмиг очутились возле нас. Я даже не успел замахнуться топором и ударил левой рукой ближайшей под челюсть. Ну и зубищи! Как только голова не отвалилась под такой тяжестью?
Я раздавал удары налево и направо, бил топором, руками, ногами. Огромные клыки щелкали прямо перед моим лицом, а передние короткие лапы с единственным острым когтем кромсали всё и вся. Твариная кровь осыпалась моросью и хлестала тугими струями. Но мы держались! Стая держалась! Вспыхивали чьи-то новые руны, изредка дергало чужой болью, но я не успевал понять, что и у кого. Удар! Очередная оскаленная морда с визгом отшатнулась назад. Удар! Топор отсек когти. Удар! Из вспоротого живота полезли черные жгуты потрохов. Через стаю почуял угрозу позади, отшатнулся, и чей-то меч избавил меня от нее.
Когда подоспела группа с Квигульвом, оставшиеся в живых твари сбежали, оскальзываясь на трупах своих сородичей.
Вытерев черную гущу со лба, я осмотрел побоище. Несколько тварей все еще трепыхались. Хорошо. Может, их хватит на руны Сварту и Феликсу.
Лундвар вдруг осел на песок и завалился набок. Что с ним? Болел бок. Вепрь подошел к Отчаянному, оттащил подальше от трупов, на чистое место и разорвал рубаху.
— Рысь, сходи к пустынникам. Что стоит брать у этих прыгунов? Есть что-то толковое?
А сам пошел к Лундвару и Вепрю.
— Что? Глубоко вошло? — спросил я.
— Да не, неглубоко. Тут другое, — покачал головой Вепрь и показал рану.
Она была залита черной кровью. Твариной.
Через стаю я слышал Отчаянного, его огонь медленно затихал, но еще горел.
— Живодер! — крикнул я, хотя он и так спешил к нам, почуяв через стаю зов.
Бритт на ходу вытащил поясной нож, опустился на колени перед Лундваром и сразу же принялся резать. Для начала он убрал всё черное из раны, углубляя, потом надавил, и я с ужасом увидел, что там проступила алая кровь с черными разводами.
— Зазо туза! — невнятно пробормотал Живодер и указал на лагерь.
— Вепрь, ты останешься тут и начнешь разделку. Может, сам найдешь, что там годное. Трудюр, перетащи живых тварей к лагерю. Нет, просто поближе к нашим. Попробуем вылечить.
Сам же я подхватил Лундвара и побежал к навесам.
Пока Живодер вытаскивал свои ножи и разжигал костер, я вспоминал, как лечили Магнуса. Женщина Орсы не смогла его исцелить, и помог лишь Мамиров жрец. Но Тулле сейчас далеко, в Гульборге, а туда плыть не меньше семи-восьми дней. Вроде бы тогда из конунгова сына выманили всю отраву, потом понадобилось твариное сердце, и даже так он лишился нескольких рун. Но так редко выходит, достаточно лишь взглянуть на калеку Ерсуса, который даже благодати не может получить.
Я больше надеялся на таинственную связь Живодера с Бездной, чем на его умение исцелять. Вдруг он как-то сможет сладить с этой напастью?
Зря я полез в пустыню. Мы слишком мало знали о тварях, что в ней живут. Мы не были готовы. Ерсус, видать, гулял лишь по краю, сталкивался с одними и теми же камненогами. Он не жил тут. Да и глупо полагаться на опыт того, кто сам стал калекой из-за тварей. Учиться надобно у везучих, от них переходит часть их удачи, а что взять с неудачников? Только их промахи.
В Бездну договор! Надо возвращаться! Лучше прийти сюда еще раз, но с хорошим проводником.
— Кого лечить? — спросил подошедший Леофсун. — Сварта или фагра?
Я хотел было назвать Сварта, но задумался. Наш Полутролль на девятой руне, притом получил ее совсем недавно. Тварей на руну не хватит, раны его не столь плохи, рано или поздно под даром Дударя затянутся. Да и как убить так, чтоб Сварт получил благодать? Ножом или топором ведь не выйдет, а руками давить прыгуна замучаешься. Пистос же совсем плох, и ему на шестую хватит одной-двух тварей. А еще он первым бросился за Свартом в озеро, это немалого стоит.
— Фагра, — с неохотой сказал я.
Рысь кивнул и убежал. А я только сейчас сообразил, что он получил десятую руну. Скоро в хирде будет еще один хельт! Жаль только, что это не Дударь. Его дар был бы сейчас полезнее.
Через Рысь я понял, что Пистос получил заветную руну и стал хускарлом. Правда, вряд ли боги наделят его хоть чем-то, кроме здоровья, ведь тварей-то он убивал не сам. Да и что за желания могут быть у беспамятного? Впрочем, одной заботой стало меньше.
* * *
Уже хирдманы закончили свежевать тварей, уже пустынники растерли шкуры какой-то вонючей кашей и соскребли с костей ненужную плоть, а Живодер всё продолжал ворожить над беспамятным Лундваром. Он выцедил несколько чаш крови, для чего сделал еще несколько порезов, посыпал раны неизвестным порошком и даже взял сердце прыгуна, истолок его в жижу и скормил пару ложек Отчаянному.
— Гзязь там, — сказал бритт, тыкая пальцем раненому в живот. — Никак не мозу забзать.
Лундвара охватила лихоманка, его знобило, хотя жара стояла несусветная.
— Тзавки нузны, тзавки. А где взять? — продолжал твердить Живодер.
— В городе. Поди, тут тоже есть хоть какие-то лекари, — ответил я.
Хотя я не особо-то и верил в здешних целителей, того же Ерсуса они не спасли.
Надо сворачиваться и возвращаться. Но не успел я ничего сказать, как Коршун услыхал новую тварь. Что ее приманило: запах крови или блеск озера?
— Рысь,
