из своих карманных денег.
— Что?! — возмутилась я. — С чего вдруг?
— С того, — невозмутимо ответил он, — что моя… м-м-м… персона привлекает к вам покупателей сильнее, чем вывеска. Я работаю как реклама. Значит, заслуживаю дополнительного вознаграждения!
— Хорошо! Я буду сдавать сдачу за вас! — возмущенно фыркнула я.
Но Орландо лишь покачал головой.
— Слишком мало, — твердо ответил он. И я поняла, куда он клонит.
— Но-но-но, — я даже заикаться начала от смущения, — ваша красота — это очень сомнительная реклама!
— Что?!
— То есть, я хотела сказать, очень пассивная! Пассивная! Вы же ничего специально не делаете? Вы просто стоите, такой красивый, рядом. А я тоже красивая. И Мидоуз красивая. Так что все честно.
Боже, что я несу… Кажется, от смущения я болтала что попало. Первое, что на ум приходило.
— Я тоже красивый, — встрял Макс. — Мы все привлекаем!
Если честно, я до сих пор не разглядела его лицо под свисающей чуть недо подбородка челкой.
Так что за красоту не поручилась бы.
Подозреваю, Макс просто переживал, что получит меньше вознаграждения за свой труд, если Орландо желает больше за одно свое присутствие.
— Ах, так!
Орландо вскочил на место возницы, прочистил горло и ка-ак закричал на весь базар!
— А вот кому! Самые свежие овощи! Не такие красивые, как ваши прелестные личики, но все же! Всего три медных гроша за мерку! Набирайте! Сэкономьте ваши деньги!
Я чуть со стыда не сгорела!
Заставила герцога торговать петрушкой!
Но он, кажется, вошел во вкус!
Он кричал, расхваливая товар. Он делал комплименты девушкам, и те тянулись за покупками прямо-таки стаей!
Его обаяние было настолько огромным, что он мог бы вместо сдачи давать полевые цветы. Я даже немного заревновала, глядя на его улыбки, что предназначались не мне.
Впрочем, он одинаково улыбался и девицам, и пожилым матронам.
Наша тележка опустела очень быстро.
Орландо распродал все.
С обворожительными улыбками, с комплиментами, с томными поцелуями ручек.
Клянусь, он паре бабок поцеловал их старые пальцы!
Мы с Максом только рты раскрывали, как рыбы.
Да подавали ему те овощи, которые он сам не мог найти. Видимо, не знал их названия.
Он привык их видеть в тарелке, вареными. И не очень-то интересовался, как они выглядят на грядке, и как их зовут!
И когда наша тележка опустела, а кошелек раздулся от монет, как колобок, и еле застегивался, Орландо стряхнул ладони и обернулся ко мне.
— Ну?! — произнес он. — Это же не пассивная реклама?! Я же заслужил вознаграждения?
— Вот это ловко! — прокричал Макс в восторге. — Конечно, заслужил! Этакого продавца любая лавка себе захочет заполучить!
Я же не успела сказать ни слова.
Орландо спрыгнул с повозки и в два шага оказался рядом со мной.
Его руки обвили мое тело. Я и вырваться не смогла бы!
— А, так вот что за оплата, — слабо вякнул Макс. Но разве его слова могли что-то решить!
Орландо снова меня поцеловал.
Так сладко и умело, что у меня ноги подкосились.
Его губы ласкали меня, а я думала только о том, чтоб это никогда не кончалось.
Я целовала его в ответ, пылко и страстно. А сама мечтала только о том, чтобы Орландо никогда не опомнился!
— Почему? — только и смогла я спросить, когда он все же прервал поцелуй, и я ощутила его дыхание на своих губах. — Зачем вы это делаете?
— Затем же, зачем и вы, — ответил Орландо. — Вы мне нравитесь, Эстелла. Разве не ясно? Нравитесь чуточку больше, чем просто симпатичная девушка.
— О! — только и смогла произнести я.
— Да, — подтвердил он.
Глава 36
Домой ехали медленно.
Словно хотели продлить волшебное время признаний и побыть наедине. В объятьях друг друга.
Влюбленные и чуточку сошедшие с ума от близости и от осуществившейся нежности, которая так долго таилась в наших сердцах.
Орландо усадил меня в седло впереди себя, прижал к себе.
Макс на почтительно расстоянии в повозке трясся где-то позади. Мидоуз шагала размеренно и неспешно.
И так мы и ехали, молча, потому что не хотелось ничего говорить.
Время от времени Орландо склонялся ко мне и снова целовал, до головокружения, сладко и волнующе.
И мне казалось, что лето расцеловывает меня в обе щеки.
Становилось жарко и сердце билось скорее. Хотелось петь и смеяться.
Но я молчала, хотя странное ликование захватывало меня всю, все мое существо, заставляя трепетать.
И сильнее прижималась к Орландо.
И он крепко-крепко обнимал меня в ответ…
Дома нас поджидала сердитая Анника и обнаглевший в корень Петрович.
— Куча овощей! — воскликнула она, уткнув руки в бока. — Я была вынуждена вытрясти все из копилки! И куда столько?! Я не могла отказать этим людям, а они все шли и шли! У меня сердце кровью обливалось!
Она перевела дух и горестно вздохнула, указав на кучу овощей, сложенных в теньке.
— Это разве много? — беспечно сказала я. — Купила — ну и отлично. Мы все распродадим завтра.
— Распродадите?! — фыркнула она. — Что-то не верится! Такая прорва кабачков!
С лошади Орландо я поспешила спрыгнуть, потому что… просто потому!
Нечего Аннике смотреть на то, как он меня обнимает! Рановато ей.
— Мы сегодня продали намного больше, — хвастливо сказал Макс, демонстрируя ей туго набитый кошелек. — Раз в десять больше!
Анника ахнула и всплеснула руками.
Она до конца не верила в мою затею. Но теперь воочию убедилась, что эта стратегия работает.
— Серьезно?! — воскликнула она. — Порченные огурцы кому-то нужны?!
— Всем, — отрезала я. — Дешевле — нужны. Это жадная Ферро обдирает людей, как липки. А могла бы продавать подешевле. И никаких штрафов работникам! И все были бы довольны.
— Но нам все равно не справиться с таким потоком овощей, — убито сказала Анника. — Слухи разлетаются быстро! Скоро все фермы Ферро тут оставят свои штрафы! И как им откажешь?!
— Не будет отказывать, — ответила я твердо. — Все будем брать и продавать. Неделю поторгуем на рынке, а потом сюда зазовем людей. Как там плотник, как движутся дела?
— Он приступил к работе над магазинчиком, — сообщила Анника. — Но Петрович…
Тут она понизила голос и стрельнула глазами в сторону Макса.
Он-то еще не знал о нашем разговорчивом «петухе».
— Что еще он устроил? — удивилась я.
— Я, — гневно выдохнула Анника, — полдня убила на то, чтобы сшить ему розовый халат!
Макс не понял, о ком идет речь. А вот Орландо неприлично зафыркал, покраснел от душащего его хохота.
— Что?! — поразилась я. — Халат?!
— Да! — негодуя, ответила Анника. — Петрович заявил, что не хочет гулять голым! Это, мол, неприлично для солидного мужчины!
— А
