отдаст приказ.
Мои мышцы напряжены до боли, и я вынуждена терпеть прикосновения этого ублюдка, несмотря на желание повалить его и дать ему по яйцам.
Все, что я вижу, — черное, и это точно передает мое нынешнее настроение. Хуже всего, что из-за отнятого зрения у меня обостряются другие чувства.
Я слышу отдаленные завывания ночных существ и шорох листьев под нашими ботинками. Даже ровное дыхание Кирилла проносится сквозь меня, как раздражающий акцент звуков.
Мои руки покрываются мурашками, и я хочу списать это на ночную прохладу, но если это так, то почему мне жарче, чем обычно?
На самом деле, они ощущаются так, будто оторваны от моего тела и живут в странном промежуточном состоянии. Наполненном подавляющим присутствием Кирилла.
Его запах сливается с запахом леса — древесным, глубоким и, что самое главное, бездонным. Как и его эмоции.
— Мы еще не пришли? — резко спрашиваю я.
Мы идем уже, я уверена, больше получаса — хотя кажется, что целую вечность.
Прогулка до тюрьмы Антона заняла двадцать минут. Я смогла определить это, посчитав время между тем, как он надел повязку на глаза, и тем, как он ее снял.
— Значит, у тебя есть голос. А я-то думал, что ты его потеряла.
Я смотрю на него даже сквозь повязку.
— Ты думаешь, я в настроении разговаривать с тобой после того, как ты заставил меня смотреть на попытку убийства моего брата?
— Ты прекрасно знаешь, что это не было моим намерением.
— Прекрасно знаю? — недоверчиво повторяю я и заставляю его остановиться, после чего срываю повязку с глаз. Меня встречают тенистые деревья и упрямое выражение лица Кирилла. — Ты из тех, кто подстраховывает людей только для того, чтобы выдернуть ковер у них из-под ног, так что нет, о твоих истинных намерениях невозможно узнать.
Он делает шаг вперед, вторгаясь в мое пространство и заманивая меня в ловушку своим арктическим волчьим взглядом.
— Это может относиться ко всем остальным, но никогда к тебе.
Я бью его в плечо.
— Прекрати говорить такие вещи!
— Почему? — он сжимает мой кулак в своей руке и прижимает его к своей груди. — Неужели ты боишься, что если будешь слушать меня, не проецируя свою самовнушенную ненависть, ты действительно поверишь мне и, в конце концов, простишь меня?
— Простить тебя? За что именно? За то, что держал меня в секрете, замышляя жениться на другой? За то, что послал своих людей избавиться от моей семьи и от меня, потому что не смог закончить работу шесть лет назад?
— Если бы ты была моим секретом, я бы не представил тебя моей семье и организации в качестве своей гребаной жены. Я никого не посылал убивать тебя или твою семью. Ни сейчас, ни шесть лет назад.
— Но я видела Макара в тот день! Он был там, возле коттеджа, чтобы убедиться, что меня подорвали внутри него.
Он делает паузу, глаза сужаются.
— Макара?
— Старший охранник твоего отца, который был предан тебе после его смерти, или ты также собираешься притвориться, что не знаешь его или не отдавал ему приказ?
— Я знаю его, но у него не было такого гребаного приказа. На самом деле, он должен был тесно сотрудничать с филиалом Братвы в Чикаго, причем уже несколько месяцев.
— Так ты хочешь сказать, что это не ты его вызвал, чтобы устранить меня?
Он хватает меня за плечо своей свободной рукой и трясет меня, почти выбивая все мои чувства из колеи.
— Это последний раз, блять, когда я говорю это, я бы никогда не причинил тебе вреда.
— Но ты причинил! — я бью себя в грудь. — Ты взял глупые чувства, которые я испытывала к тебе, и использовал их против меня самым жестоким образом. Но теперь это не имеет значения. Я покончила с этим и с тобой.
— Лгунья, — его хрипло произнесенное слово посылает разряд электричества через мое глупое сердце, которое отказывается умирать. — Если бы ты с этим покончила, ты бы не стала избегать меня. Ты бы не дрожала в моих объятиях, как сейчас.
Я пытаюсь отстраниться, но он обхватывает мою поясницу и прижимает меня к себе.
В темноте наши резкие вдохи отдаются эхом в воздухе, переплетаясь со звуками ночных существ.
— Отпусти меня, — я толкаю его в грудь.
— Однажды я совершил эту ошибку. Я поверил, что ты мертва, и своими руками похоронил то, что считал твоими гребаными костями. Я никогда не сделаю этого снова.
— Ты только оттягиваешь неизбежное.
— Это мы еще посмотрим.
— Что это значит? Ты согласился развестись со мной через три месяца.
Он опускает голову так, что его лицо оказывается почти на одном уровне с моим. Я почти забыла, как он красив вблизи. Его прямой нос дополняет четкую линию челюсти и очерченные губы. Он один из тех людей, которые обладают внешностью модели, но при этом обаянием проницательного бизнесмена.
Что бы ни произошло, он стоит на месте, как неподвижная гора, вечно контролируя ситуацию и не обращая на нее внимания. Это почти нечеловеческое зрелище. Хотела бы я увидеть ту его версию, когда, по словам Карины, Анны и даже Рай, он стал призраком самого себя после моего ухода.
Как я хотела бы перестать дрожать, когда он прикасается ко мне.
Как бы я хотела... просто заставить его исчезнуть и больше не скучать по нему.
— Почему ты не рассказала мне о Макаре? — спрашивает он вместо ответа на мой предыдущий вопрос.
— Почему это важно?
— Дай мне подумать. Из-за того, что в моих рядах есть гребаный предатель? Благодаря тебе он, возможно, уже сбежал.
— Так это теперь моя вина?
— Просто прекрати это. Прекрати пытаться выдумать ссору и вбить между нами еще больший клин. Хоть раз перестань, блять, убегать.
Легче сказать, чем сделать, когда мой триггер бегства пробужден. На самом деле, все, чего я хочу, — это бежать в незнакомое, далекое место, лишь бы не находиться в непосредственной близости от него.
Его безжалостная хватка — единственное, что удерживает меня на месте, и он, кажется, тоже это понимает, потому что крепче сжимает руку вокруг моей талии.
Я не знаю, что это — дополнительное давление его прикосновения или тот факт, что глупая часть меня начинает верить ему, но моя борьба постепенно ослабевает, и я едва
