к кровати, усаживаю и жду, когда она найдёт в себе силы рассказать.
— Яся принимает лекарства… — глухо произносит Ира. — Три раза в день, строго в определённое время…
— Для чего ей эти лекарства?
— Поддерживающая терапия, — Ирина обречённо опускает голову. — У Яси лейкоз.
— Давно?
Кивает:
— Почти четыре года. И почти два из них в ремиссии.
— А что сейчас?
— Не знаю, — Ирина вся сжимается в комок. — Соседка сказала, что Яся потеряла сознание, приехала «скорая», и тут же увезли в больницу.
— Она забыла дать лекарства?
Ира отрицательно мотает головой:
— Говорит, всё чётко давала, как положено… Я не знаю… Я… Я боюсь рецидива… Я…
Она обрывается на полуслове, а я тотчас притягиваю её к себе. Обнимаю, обнимаю, обнимаю. Ира плачет. Снова плачет и снова тут ничем помочь невозможно.
— Мы летим в Москву, — решаю я, как только первая истерика немного ослабляется.
— Но как же выставка?.. — всхлипывает Ирина.
— Мы летим в Москву. Первым рейсом, какой будет. Это не обсуждается.
После моих слов Ира почему-то начинает плакать ещё сильнее. Но постепенно и эта тревожная волна спадает. Слёз становится всё меньше, плачущие стоны — всё тише. Жестокие судороги унимаются.
Уложив Иру в постель, я пересаживаюсь в кресло и включаю ноутбук в поисках билетов.
— Дамир?..
— Что? Свет от экрана мешает?
— Нет, — шепчет Ирина в темноте. — Я только хотела поблагодарить…
— Спи, — перебиваю я. — И не отвлекай меня.
— Спасибо, — спустя минуту шелестит сонный голос из-под одеяла.
Я бы улыбнулся, но сейчас, к сожалению, не время для улыбок.
Глава 46. Ирина
— Мамочка?..
— Привет, моё солнышко, — припадаю к больничной койке, на которой мою маленькую крошку почти не видно.
Она такая худая, слабенькая, вся какая-то размытая от лекарств, которыми её снова напичкали до отказа.
— Мам, я что, умираю?
— Конечно, нет, милая! — не знаю, каким чудом мне удаётся не расплакаться.
Наверное, просто выплакала все слёзы ещё в Берлине, на груди Дамира. Хотя должна была бы ещё раньше, намного раньше. Но Яся не должна видеть эту боль, ей своей хватает.
— Сделали переливание и попробовали новый препарат… — врач в приёмной сообщал мне всё это не очень уверенно. Мне знакомы их профессиональные уловки — так они пытаются сообщить только одно: — Ирина Вадимовна, нужны кардинальные меры.
Это означает всего два варианта — «химия» или…
— Есть очень хорошая израильская клиника… — доктор проговорил так тихо, что мне пришлось читать по губам.
Но, даже если бы я не видела его, и без того всё понимала.
— Первый курс порядка пяти миллионов…
Пять, чёрт возьми, миллионов!.. Первый, чёрт возьми, курс!..
— Сколько их понадобится?
— Поймите, это совсем недорого. И, вероятнее всего, одним и ограничится…
«Вероятнее всего» — что это вообще значит?!
— Шансы очень хорошие, — убеждал доктор. — Мой знакомый работает в этой клинике, вас примут немедленно…
Только дайте пять миллионов. Которых нет.
Мне удалось скопить что-то около пятисот тысяч. За два, мать их, года!
— Возьмите кредит…
Кто мне его даст? Я уже все банки обошла. Пять миллионов — не один и не три. ПЯТЬ!!!
— Мамочка, а когда я умру, увижу ангелов? — спрашивает Яся.
— Ты не умрёшь, солнышко… — шепчу едва слышно, но внутри ору, ору в голос, матом, проклиная всё на свете и молясь всем возможным богам — да кому угодно! — Ты будешь жить, любимая…
Говорят, Дьявол дорого берёт за душу. Пусть купит мою! Не нужна мне никакая душа без моей доченьки!!!
— Смотри, что я тебе принесла, Ясенька, — достаю из сумки бумажный свёрток и отдаю дочке.
В её затуманенных глазах на миг вспыхивает радостный огонёк. Он стоит всех игрушек на свете. Он стоит всего, что я пережила и что ещё смогу пережить. Огонёк радости — такой маленький и такой ценный.
— Это от Деда Мороза? — радуется моя крошка.
— Да, — глажу её по головке, её тонюсенькие солнечные кудряшки. — От Деда Мороза.
— Тогда это же на Новый Год надо подарить.
Новый Год… Новый грёбанный год, который может так никогда не наступить для Яси.
Господи, за что?!
— Нет, на Новый Год будет другой подарок, — убеждаю я. — Это как бы… Пред-подарок. Подарок перед подарком.
— Так красиво… — Яся не может налюбоваться на волшебный шар.
Смотрит на снежинки — ненастоящие, пенопластовые. На гномиков — ненастоящих, игрушечных. На домики с ёлками — ненастоящие, пластмассовые. Но в её глазах всё это — самое настоящее, самое реальное, самое прекрасное новогоднее чудо.
А я и впрямь больше не верю в чудеса. Последнее моё чудо случилось когда-то очень давно — вчера, когда Дамир обнимал меня посреди рождественской ярмарки, и мы смотрели друг другу в глаза. А потом всё закончилось.
Совершенно всё.
Теперь Тарханов дома с женой. А я в больнице с дочерью.
Он готовиться к рождению ребёнка. А я стою в полушаге от того, чтобы собственного ребёнка похоронить…
Нет! НЕТ!!! Не бывать этому!!! Никогда!!!
— Уже завтра поедем домой, — обещаю Ясе.
Она верит. Она ещё умеет верить. А я уже нет.
Звонит телефон, и я ненадолго выхожу из палаты, чтобы ответить. Неизвестный номер, но теперь по работе мне со всяких номеров звонят.
— Алло?..
— Привет.
На несколько секунд впадаю в ступор. И не потому, что слышу столь фривольное обращение. И не потому, что голос мне незнаком. Как раз наоборот — я как будто бы смутно припоминаю эти интонации.
— Кто это?
— Короткая же у тебя память, — голос смеётся. — Хотя я бы тоже предпочла о тебе забыть.
— Кто вы? — спрашиваю с нажимом.
— Елизавета, — отвечает женщина совсем неприветливо. — Елизавета Гродская. Точнее — Неярова.
———————
Дорогие мои, у Ирочки и Дамира сейчас ОЧЕНЬ переживательный момент! Давайте вместе держать за них кулачки и желать только самого лучшего! А я хочу сейчас пригласить вас в свою новую книгу — "Няня для дочки миллионера" — добрую, немножко смешную и совсем чуть-чуть грустную историю с ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ ХЭ! Скорее добавляйте книгу в библиотеку! Ставьте звёздочки и поддерживайте всеми силами! Для меня это очень важно!
Глава 47. Дамир
— Ника?..
Тишина. И в ней я различаю приглушённые голоса.
Из спальни.
Миную прихожую, зал, кухню. Это громадное пространство сейчас кажется вовсе необъятным и бесконечным.
Звуки голосов усиливаются.
А глаза наливаются кровью.
Пытаюсь обмануть сознание и выдумать, что там, в спальне — не моя жена. А голоса и смех идут из телевизора. На крайний случай — игра воображения. Очень жестокая игра.
— И вот я такая захожу, а там — ВАУ!..
Смех. Заливистый и резкий.
