причём последним двигался я, чтобы крупными отпечатками обуви нанокостюма перекрывать следы своих товарищей. Плюс, на мне было столько всего нагружено, что в мягкой лесной почве оставались очень глубокие отпечатки, мешающие определить точное количество прошедших.
Глава(?)
— Я водяной, я водяной, никто не водится со мной, — мурлыкал я под нос песенку, одновременно с этим вколачивая в доску гвоздь. — Эх, жизнь моя — жестянка! Да ну её в болото!
— Это уж точно — в болото, — хмыкнул Седов, занимающийся тем же, что и я по соседству, потом хлопнул звонко по лбу ладонью. — Замучили комары.
Вокруг нас на километры и километры тянулись болота, а конкретно рядом — бездонная топь. Собственно прямо над ней мы сейчас и занимались строительством.
Несколько дней назад, совершив рекордный по скорости и пройденному расстоянию марш-бросок, мы вышли в район Великих Лук. Количество немецких войск тут просто зашкаливало за все предполагаемые рамки. Совсем не такого я ожидал, когда сюда шёл. Пришлось уходить от города далеко на северо-запад, в малолюдную местность, полную непроходимых болот и лесов.
Великие Луки, Опочка, Остров, Порхов, Холм. Эти населённые пункты были главами многоугольника, в центре которого, примерно, ближе к реке Великой, что вытекала из Чудского озера, я решил построить первую базу своего крохотного отряда.
Пустые герметичные бочки стали основой для понтонного островка среди топи. Они же, только притопленные, служили и гатью к базе.
В нанокостюме и на резиновой лодке, я почти два дня обследовал болото, выбирая самое неприступное место. Нашлось такое почти в двух километрах от суши. Пробраться сюда, не имея точных данных о тропе и средства для преодоления непроходимых участков, было невозможно. Как и подогнать тяжёлую боевую технику к самой ближней точке на суше, чтобы попытаться накрыть наше убежище. Разве что, авиация может испортить жизнь. Но от неё у нас есть чем отбиться.
Больше суток, не отдыхая, мы втроём мостили гать из бочек и досок. Тропинка не доходила до берега на пятьдесят метров и начиналась среди топи. Её вывели на крохотный островок, на котором росла одна кривая берёзка, с наполовину отгнившими сучьями. Рядом с ним я решил построить свой островок, искусственный. А на твёрдом грунте сделать настил из бревён и установить спаренную немецкую двадцатимиллиметровую зенитку. Не столько для реального использования, сколько на случай «чтобы было». Против самолётов же себя хорошо зарекомендовали гаусски.
Пустые бочки отлично держали дощатый настил с тем грузом, который я собирался поместить. Сверху всё это будет прикрыто масксетью на шестах.
Когда закончим здесь, то вторую базу оборудуем километрах в двадцати от болота в самой дремучей чащи.
Единственное, что доставало — это комары. Да и то не меня, а моих товарищей. Почему-то моя кровушка не нравилась болотным кровососам.
— Эх, а вот бы вас, товарищ лейтенант, на секретный завод, чтобы вы танки да пушки делали, — вздохнул Паршин. — Какая польза была бы. Уж всяко лучше, чем бочки с досками клепать.
— Я там не скоро ещё покажусь. Да и нет смысла в этом для меня. Пушками и танками пусть обычные заводы занимаются, — ответил я.
— А чем тогда? — заинтересовался парень.
— Чем-то редким, дефицитным.
— Так танки и есть дефицитные! Вон что наши танкисты про них рассказывали…
— Горючего им не хватало, — перебил его Седов, включившийся в беседу. — Оно дефицит. Да, товарищ лейтенант? А самолётное топливо ещё дефицитнее.
— И топливо не для меня. Его производят заводы в огромных количествах.
— А что же тогда вы можете делать?
— Хм. Золото, например. Или редкие металлы, которые нужны для танковой брони и стволов пушек, для самолётов, для двигателей. Всего горсть такого вещества будет стоить, как несколько танков или пушек, — ответил я.
— Так почему… — вскинулся Паршин.
— Да потому, что пока товарищ Сталин и его соратники не вычистят от шпионов Москву, мне нельзя там показываться, — произнёс я. — Вот почему. Пока про меня знают немногие, и все они надёжные люди. Но вот покажись я в Москве или ещё где-то за линией фронта среди разных людей, то информация дойдёт до шпионов наших врагов. И меня убьют, как бы ни охраняли. Обязательно убьют, так как этот приборчик, — я постучал себя по груди, — важнее нескольких танковых дивизий.
— И вы здесь прячетесь?
— Я здесь воюю один, — поправил я бойца. — С вами, то есть. Что для войны важно?
— Э-э, — оба красноармейца переглянулись. — Солдаты и оружие?
— Тыл, — усмехнулся я. — Вот тыл мы сейчас и строим. Пусть немцы попробуют нас отыскать среди этих болот и лесов… замучаются пыль глотать. И вообще, работайте-ка быстрее, нам сегодня нужно настил доделать, чтобы отдохнуть успеть перед завтрашней дорогой.
— А куда? — мигом сделал стойку Седов.
— Немцев пойдём бить, — подмигнул я ему. — Поможем нашим войскам сражаться.
* * *
Подобравшись поближе к Великим Лукам, моя группа села в засаду на крупную автомобильную колонну немцев. Место выбрали в небольшом леске, вдоль которого протекала речка. За речкой раскинулся заливной луг, а за ним шла дорожная насыпь, по которой днём и ночью передвигались немцы.
От нас до дороги было метров девятьсот. И в этой точке она делала несколько изгибов из-за оврагов. По этой самой причине здесь вечно вся техника прижималась чуть ли не бампер в бамперу друг к другу. Просматривалась дорога на полкилометра, в одном месте участок пути скрывался за высоким подъёмом на очередном повороте, с другой за лесом, возле которого заканчивался луг.
Мы тишком ночью вырыли себе несколько окопов, замаскировали и сели в ожидании вкусной добычи. Так прошли около полутора суток.
— Товарищ лейтенант, — шёпотом окликнул меня Паршин, — кажись, дождались.
Я и Седов в этот момент отдыхали, оставив Паршина наблюдать за дорогой.
— Буди Седова, — приказал я, — и по местам.
— Есть!
Сам взял СВТ, закинул за спину гаусску и ужом пополз в сторону подготовленной позиции тридцатью метрами правее. Соскользнув в яму, я осмотрел винтовку, смахнул сухие травинки и несколько мелких жёлтых листочков, после чего передёрнул затвор и приник к прицелу.
Самозарядка была снайперским вариантом, снабжённым ПУ, а в магазине ждали своего часа бронебойно-зажигательные патроны. Девятьсот метров — дистанция немалая и дело даже не в расстоянии, а в убойной силе пуль, которые могли и не справиться
