приступим к первому этапу терапии, договорились? – Все закивали. – Итак. Данный курс – моя авторская разработка. Когда мне было семнадцать лет, я потерял близкого человека. Потеря была такой тяжелой, что в какой-то момент я понял, что самому мне не справиться. Я обратился к психологу, и он отправил меня на подобные групповые занятия. И они оказались настолько дерьмовыми, что я решил выучиться на психолога и организовать свои. – Все засмеялись. Конечно, над его шутками они смеются! – Безусловно, каждому из нас кажется, что его потеря самая страшная в жизни. Для каждого из нас его боль самая сильная, намного сильнее, чем боль других людей. На этих встречах вы научитесь слышать других, вы поймете, что бывают ситуации если не хуже вашей, то, по крайней мере, такие же тяжелые. Вы научитесь поддерживать друг друга своим присутствием, словами, слезами. Вы не только поймете головой, что не одиноки в своем горе, но и почувствуете это сердцем.
Я была настроена крайне скептически, но что-то в его словах заставило меня на время отбросить сарказм и с интересом слушать дальше.
– Вы должны понять первое и самое главное. Скорбь – это естественная, заложенная природой реакция нашей психики в ответ на потерю близкого. Сама по себе скорбь – это не проблема, она не требует вмешательства. Проблемы начинаются тогда, когда человек застревает на этапе горевания. Почему, например, жена, потерявшая мужа десять лет назад, по-прежнему плачет по нему и не хочет встречаться с другими мужчинами?
Дима умолк, ожидая ответа от группы. Пример был настолько близок к моей истории, что по спине пробежал холодок.
– Потому что сравнивает всех мужчин со своим мужем, и сравнение получается не в их пользу? – предположила девушка примерно моего возраста.
– Это скорее следствие, а не причина. Вопрос в другом: почему?
– Это хорошая отговорка, чтобы ничего не делать, – сказала другая женщина.
– Верно! Синдром отложенной жизни – это состояние, при котором человек избегает пробовать что-то новое. А потеря близкого является удобным поводом отложить жизнь на потом.
От возмущения у меня аж дыхание перехватило! Удобный повод? Да вы серьезно?!
– Может, она просто боится? Может, она решила для себя, что больше не переживет такую боль, и предпочитает играть на безопасной территории. Или чувствует свою вину в его смерти и не готова снова взять на себя ответственность за чью-то судьбу, – злобно отчеканила я.
Дима внимательно на меня посмотрел, и что-то во взгляде его проницательных светлых глаз заставило меня понять: он прочитал меня, как открытую книгу. Он немного подумал, а потом медленно и вдумчиво переспросил:
– То есть она просто-напросто трусит?
Во мне заклокотала ярость, но на этот раз я решила промолчать. Ввязываться с ним в дискуссию – себе дороже. Он еще несколько секунд внимательно сверлил меня взглядом, после чего снова обратился к группе:
– Вот об этом я и говорю. Прошло уже достаточно времени, чтобы пережить потерю. Не год и даже не два. Десять лет! За это время женщина могла бы получить образование в новой сфере, построить успешную карьеру, найти нового мужа и родить парочку детей. Но она остается на этапе скорби. Ей это выгодно, пусть она даже не отдает себе в этом отчета. Это вторичная, неосознаваемая выгода. Во-первых, все вокруг продолжают ее жалеть. А во-вторых, прикрываясь тоской по мужу, эта женщина имеет полное право не вступать в отношения. Потому что это страшно. Страшно снова кого-то любить, страшно впустить кого-то не только в свою постель, но и в свою жизнь, в свое сердце. А вдруг не получится? Вдруг снова придется прощаться?
На глаза навернулись слезы. Как он может говорить такие обидные вещи?! Я же пыталась! И что в итоге получилось? Приступ паники! Надо срочно выбираться отсюда, но ноги будто стали ватными. Я вцепилась пальцами в сиденье стула очень сильно, до боли, ломая ногти.
– Как психолог и как человек, переживший потерю, я считаю, что есть три основных этапа восстановления после потери. Первый этап – боль. Мы имеем на нее право. Более того – она нам нужна. Это расплата за то, что мы будем жить дальше и будем счастливы. Нужно дать ране отболеть, а потом залечить ее. Второй этап – принятие последствий. Нам необходимо понять весь масштаб потери и принять те изменения, которые произошли в нас самих после нее. Третий этап – извлечение выгоды. Знаю, что говорю, как последний циник. Я и есть циник. Но любой, даже самый травмирующий опыт в жизни, – все равно опыт. Нам надо понять, какую выгоду мы можем извлечь из этого опыта, как обратить свои слабые стороны в сильные.
Люди слушали его очень внимательно. Я удивлялась тому, что никто из них не возмущался. Он говорил сухо, почти без эмоций, говорил о потере близкого так, как будто это была… ну, не знаю. Кража кошелька, к примеру.
– Сегодня будет наше первое занятие. Мы пройдем вместе самый первый этап – боль. Сегодня каждый из вас встанет и расскажет, кого он потерял. Мы будем сопереживать друг другу, впустим в себя чужую боль, позволим себе быть слабыми и даже беззащитными. У нас есть на это право. На следующем занятии через неделю мы пройдем второй этап – принятие. Мы признаемся сами себе в том, что наша жизнь уже никогда не будет прежней, и поговорим о том, что мы потеряли вместе с уходом близкого человека. На последнем этапе спустя две недели мы обсудим наши возможности: что дала нам потеря и как использовать это в будущем. Конечно, я не утверждаю, что спустя две недели вы станете другими людьми, отпустите прошлое и начнете новую жизнь. Но этот курс может стать для вас неплохим началом. Толчком к перезагрузке. – Он искренне улыбнулся и обвел глазами группу. – Что ж, если у вас нет вопросов по структуре занятий, то я, пожалуй, начну.
Интересный поворот.
Дима пересел на край эстрады и свесил ноги. Быстрым энергичным жестом провел ладонями по лицу, как будто собираясь с силами, и заговорил:
– Когда мне было семнадцать лет, погиб мой брат-близнец, его звали Игорь. – Его тон и выражение лица кардинально изменились. Дима уже не выглядел нахалом или деловым парнем, готовым взять быка за рога. Он говорил искренне, и
