Они все вместе разыгрывали небольшую партию на случай вмешательства более крупного начальства. Слава Господу, в ту ночь Сноу заступил дежурным оператором, а старик Пендельсон знал его еще студентом. Они могли доверять друг другу — все трое — и на ходу прокручивали варианты поведения…
— Он пишет, что отошел ненадолго в туалет, а когда вернулся, обнаружил тлеющую проводку автопоилки. Сообщать дежурному не стал, хотя это вменено инструкцией. Надеялся справиться собственными силами. Он перевел животных из четвертого вольера в третий, поднял крышку, обесточил поилку и отправился за инструментом, чтобы вывернуть консоль. Когда он вернулся, увидел, что крысы сбежали. Видимо, неплотно защелкнулся замок на дверце вольера…
— Юджин… — Большой П., как всегда в состоянии крайнего возбуждения, крутил в пальцах незажженную сигару. — Юджин, через час я докладываю о результатах расследования Большому Ю., и копия докладной уходит в аналитический отдел. Как по-твоему, версия о вопиющей халатности выглядит достаточно достоверно?
Ковальский понимал, что на самом деле вопрос звучит иначе: «Юджин, достаточно ли глупы парни из службы безопасности, чтобы не потребовать кусок сгоревшей проводки, которого не существует в природе? Достаточно ли они ленивы, чтобы не заглянуть в лабораторный отсек, дверцы на вольерах которого сконструированы так, что ни одна крыса даже при открытом замке не в состоянии выбраться наружу?..»
— Да, сэр! — глядя профессору в глаза, подтвердил Ковальский. — Этот Тенесси был попросту пьян. Я провел с ним беседу, он признал этот факт.
— Хорошо! — Пендельсон оторвал от сигары верхний лист. — Идите работать.
Они вышли, переглянулись и отправились работать. Спустя неделю Большой П. собрал их снова. Они провели сутки, безуспешно пытаясь собрать в кучу разрозненную картину прошлой субботы. После они собирались снова и снова, всякий раз перебирая тысячи вариантов нагрузки, но наложение у крыс, как и всегда, не превышало семнадцатипроцентного порога. Обычный штатный уровень телепатии одомашненных животных. У диких особей порог непременно оказывался выше, что лишний раз говорило в пользу более развитых механизмов внутривидовой коммуникации и не более того. Данная тема обсасывалась тысячи раз и с научной точки зрения никого на базе особенно не занимала. С незапамятных времен человек принимал как должное, что меньшие братья телепатически общаются между собой, особенно во время охоты, опасности или массовых миграций. Гораздо более обидным представлялось, что ни один из многочисленных добровольцев-людей, включая поголовно весь персонал института, не реагировал на активность генератора. Показатели у женщин, впрочем, оказывались вдвое выше, чем у мужчин, но в целом человеческий разум оставался глух. Феноменальное исключение составляла мизерная кучка разбросанных по планете рецепторов.
Через два месяца Большой П. сдался. По умолчанию признали, что имел место сбой приборов. Больше о происшествии двухлетней давности не было сказано ни слова. Потому что проще было добровольно отправиться в психиатрическую клинику и поставить на «Секвойе» большой жирный крест…
Про крыс и про многое другое Ковальский рассказать Бобу не мог: где-то тут, очень близко, проходила граница национальной безопасности. И хотя она была уже не единожды нарушена, усугублять положение явно не стоило. Вместо этого Юджин спросил:
— Скажи, а ты в курсе родословной своей супруги? Вдруг это у нее наследственная тяга?
Роберт пожал плечами, не отрывая завороженных глаз от экрана, разделенного на четыре квадрата, в каждом из которых разворачивался многоцветный хоровод цифр и линий.
— Точно не знаю… Вот ты сейчас спросил, так я вспоминаю. Вроде бы она как-то говорила, что ее прадед был моряк, то ли бразилец, то ли испанец… Гляди, вот тут изменилось! Что это значит?
— Это значит… — Ковальский потер щетину на подбородке.
Совершенно некстати вспомнилась Лайза, она ненавидела его небритым. Черт подери, какую-то неделю назад он имел уважение, которого добился годами каторжного труда, уютный дом в самом центре Силиконовой долины и любимую подружку. А теперь он прячется, словно мышь в норе, на пару с русским рокером и даже толком не знает, от кого ждать пули.
— Это значит, — злобно сообщил он, — что твоя жена не одна!
— Понятно, что не одна. С этим, кучерявым…
— Ни хера тебе не понятно, Боб! С ней еще двое рецепторов, именно это и пытался передать на базу Чарли перед тем, как ему прострелили глотку! Одного из них я проверил еще вчера: наш бывший клиент, в свое время был признан не заслуживающим внимания. А вот другой, точнее сказать, другая…
— Так с ними еще и баба! — Роберт почему-то повеселел. — Ну точно, как всегда! Нашла себе Инка очередную тусовку, хипарей каких-нибудь местных…
Ковальский не стал его разубеждать. Еще вчера, первый раз взглянув на показания, он чуть не лишился дара речи. Эта женщина, кем бы она ни была, никогда раньше не попадалась и не реагировала на грубые попытки имитации «естественных» сигналов. Ее потенциал пикового выброса в противофазе превосходил по плотности сигнал Инны Кон в шесть раз! Если бы резервные датчики оказались включены на восприятие не во время остаточного шлейфа, а в момент передачи, база лишилась бы второго полевого комплекта…
Но продолжить размышления Ковальский не успел, потому что Роберт вдруг застыл с поднятой рукой, указывая глазами на дверь в прихожую.
Юджин похолодел.
В замке поворачивался ключ. Почти одновременно погас свет.
Дальнейшее произошло очень быстро, и по той четкости, с которой действовали непрошеные гости, Ковальский понял: это явно не те люди, что ранили Пристли и пытались вскрыть CD-рум. Эти бы не промазали и взяли то, что нужно. Один приставил пистолет к уху, ловким движением развернул Юджина к стенке, выкрутил руку и защелкнул наручники. После этого обыскал с профессиональной скоростью и забрал себе обнаруженный в кармане нож. Второй проделал то же самое с очумевшим Робертом, но рокер вдруг заупрямился и немедленно получил заряд из шокера. Всё это делалось абсолютно молча. Лиц нападавших Юджин разглядеть не успел. Его развернули, больно вывернув указательный палец, сопроводили в кухню и усадили на стул, в стороне от окна. По пути, в темном коридоре, он разбил о филенку колено. Затем на пороге показался третий, судя по повадкам, главный. Первым делом он задернул шторы, затем поставил на стол небольшой ящичек, нажал кнопку и только после этого махнул своему подчиненному. Загорелся свет.
— Привет! — почти дружелюбно произнес главный налетчик, устраиваясь не напротив Юджина, а несколько сбоку, вне пределов досягаемости. Его внешность не отличалась ничем примечательным. Крепкая мужская фигура, задрапированная широкой длинной курткой, простецкое лицо. Единственной приметой можно было бы назвать выдающуюся тяжелую нижнюю челюсть и несколько смешную складку губ, наводящую на мысль о схожести с какой-то хищной птицей.
— Теперь нас с тобой никто не слышит, можем спокойно потолковать. Договоримся так: я спрашиваю — ты быстро и внятно отвечаешь. Предупреждаю, убивать тебя не буду, но могу сделать так, что единственной твоей женщиной до конца дней станет больничная сиделка. Задерживаешь ответ на две секунды — я тебе разрезаю сухожилие на ноге. Не хочешь отвечать или пытаешься обмануть — протыкаю барабанную перепонку. Еще одна попытка — выкалываю глаз. И учти, с Женевской конвенцией я хожу в сортир. Всё понятно?
