спрашивает Клэр.
Он отрицательно мотает головой и кусает губы.
Я теряю терпение. Я теряю терпение, потому что эта дама меня бесит своими тупыми страхами. Хватаю её за плечи и начинаю трясти:
– Соберись, дура ты такая! Ребёнок застрял! В глаза смотри! В глаза мои смотри!
От нечеловеческого тона и громкости моего голоса мне жутковато самой, но странное дело – эта ненормальная смотрит, наконец, в мои глаза. И главное, слушает.
– Ты… делаешь… это… в третий раз. Твоё тело всё помнит и знает, ты просто ему помоги. Ты переспелое авокадо. Очень сильно переспелое. И тебе нужно вытолкнуть из себя косточку. Толкай! Толкай! Толкай!
Её тело сгибается сильнее, она зажмуривает глаза и, скорчив такую страшную рожу, которая и Спилбергу не приснится, больше не орёт.
– Молодец! – тут же восклицает Лео. – Толкай его, толкай! Вот так. Есть! Головка родилась и провернулась, Париса! На следующей будут плечики!
Буквально через полминуты Парису снова скрючивает, и через мгновение Лео держит в руках нечто… синего цвета, в слизи и с верёвочкой. И я узнаю младенца.
– О Боже! Спасибо тебе! – Клэр рыдает, заворачивая его в полотенце вместе с руками Лео.
– Лея! – тут же кричит. – Помоги мне!
– Чем?
– Бери вот эту штучку и откачай из ротика и носика слизь, – инструктирует.
– Давай-ка лучше сама, а я подержу его, – предлагаю ей.
– Оставьте его в покое и положите на живот матери! – командует «доктор».
И тут ребёнок громко и пронзительно вскрикивает. От этого крика, мне кажется, у всей команды акушеров обрушивается гора с плеч. Ребёнок кричит ещё и ещё, пока Клэр укладывает его Парисе на грудь.
Лео, тем временем, продолжает торчать у Парисы между ног.
– Что он там делает? – спрашиваю Клэр шёпотом.
– Ждёт, пока родится послед. Его вместе с ребёнком мы отдадим бригаде медиков в аэропорту – так гласит инструкция.
– Господи… как всё сложно.
– Не сложно, а отлично! – довольно сообщает Лео. – Кровотечения нет. Плацента целая. У тебя всё хорошо, Париса. Ты справилась!
И через мгновение с глубоким выдохом поднимается:
– И мы тоже…
А я думаю: кровотечения у пациентки нет, но рубашка доктора в крови. Не сильно, но в таком виде в салон… ему не стоит.
Лео словно читает мои мысли. Снимает перчатки и направляется к умывальнику в туалет – у стюардесс тут, оказывается, есть собственный.
– Лея, – зовёт меня. – Ты не могла бы принести мой свитер? Он в сумке… в багажном отсеке.
– Я знаю, принесу, – обещаю ему.
Глава двадцать первая. Connection
Velvet Moon – Catch the Wave
Пока бегу по поручению, думаю, ну что же ему теперь в свитере вариться? Пора возвращать предусмотрительному парню его футболку. Но в туалете занято, и я не теряюсь – решаю переодеться в своём кресле.
И пока раздеваюсь, смотрю по сторонам, чтобы не было любопытных: вокруг всё как обычно – Кэрол в трансе, Пайпер жуёт.
– Ты не видела стюардессу? – спрашивает меня. – Что за бездельницы? Где они вечно пропадают?
– Занимаются сексом, – говорю ей. – С этим парнем, – киваю на кресло у окна, – который любит математику – он принимает всех. Алгоритмически-феерическое соитие – уникальный опыт. ТАКОЕ! Случается только раз в жизни. Я сейчас иду на второй заход, надо переодеться.
Натянув свою футболку, встречаюсь взглядом с Пайпер и осознаю, что эта дама шуток вообще не понимает.
– Очередь большая, – предупреждаю. – Тебе занять?
Пайпер принимается исступлённо кашлять – поперхнулась, наверное. Не хочу быть виновницей её преждевременной смерти – подскакиваю и луплю её между лопаток:
– Ну же, ну! Ты что?
Кэрол, естественно, просыпается:
– Ты, деточка, беги-беги, я тут позабочусь! Занимай очередь на троих! – хохочет.
Ну вот! Приятно же иметь дело с нескучными людьми, так ведь?
Но я думаю, а вдруг он побрезгует нестиранной футболкой после меня? Ну кто я ему? Всякое же может быть… и люди бывают очень разными.
Достаю его сумку из багажника, Пайпер таращит на меня глаза.
– Что? Он сам попросил! Сказал тут ещё должно быть с десяток презервативов.
Пайпер нервно отворачивается, а я раскрываю сумку. Его свитер лежит прямо сверху – мягкая шерсть тончайшей вязки – кашемир, кажется. Он такой приятный, что я даже прижимаюсь к нему щекой. И пахнет вкусно. Вдруг замечаю портмоне. Я знаю, что не имею права это делать, но соблазн превосходит все мыслимые и немыслимые усилия сдержаться. Внутри сразу вижу то, что хотела увидеть. На фото темноволосая женщина с ребёнком на руках. Девочка совсем кроха ещё, натягивает на лицо шапочку с огромным розовым цветком, спрятав под ней глаза и носик. Фото сделано в спальне – на заднем плане спинка большой кровати. Супружеской.
– Слушай, – показываю Лео не только свитер, но и его же футболку, – не знаю, насколько это уместно…
– Самое время! – почти выдёргивает её из моих рук.
Лео торопливо расстёгивает рубашку, снимает её и запихивает в мусорный контейнер. Его тело красиво, хоть и в шрамах. Нет, не так: его тело прекрасно. Никого более совершенного я ещё не видела. Эти шрамы, их сразу же начинаешь ненавидеть и мечтать о магии. О таком волшебном средстве в твоей ладони, рассыпающем звёздную пыль, которое одним штрихом вылечило бы их, стёрло, вернуло его духовно и физически в точку «до» всех тех ужасов, которые с ним произошли.
Опомниться удаётся, только когда он вздрагивает от прикосновения и замирает в позе «сейчас буду надевать футболку».
– Прости, – говорю, прикусив от злости на себя губу. – Захотелось потрогать.
– Трогай, я не против. Никогда раньше не видела шрамов?
– Лео, я видела такое, что тебе и не приснится… но не на таком красивом теле. Это, – тычу пальцем в самую длинную и широкую полосу на его талии, – неправильно! Несправедливо! Нечестно! Горько и больно!
– Это давно в прошлом! – восклицает с улыбкой, собрав свои красивые брови «домиком». – Уже почти отболело и забылось.
– Да уж, и в память о той боли твоя сумка, которая всегда с тобой, набита обезболивающими и бандажами.
Лео не комментирует мои наблюдения, завершает процесс переодевания, натянув на себя мою-свою футболку:
– Спасибо, что присмотрела за ней, – улыбается. Теперь она пахнет не средством для стирки, а женщиной. Очень красивой и очень молодой! – подмигивает, и в ту же секунду я забываю о его шрамах.
Лео умывается, Клэр занимается уборкой, Париса прикладывает новорожденного к груди.
– Как назовёшь? – спрашиваю.
– Не знаю. Муж никак не может выбрать.
– Я ему помогу. Нам однозначно нужно что-нибудь связанное с полётами и небесами… – хмурюсь, раздумывая.
Затем лезу в сеть
