Эта была больше чем обычно и с полями. Выглядела не к месту, да и все его одеяние было не к месту. Я сразу понял, что следует ожидать чего-то сегодня и был прав.
Представьте. Несколько красивых пар, готовых участвовать в священном обряде. Ну или имитирующих желание. Внутреннее убранство церкви. Все празднично и тут входит отец в своем наряде. По рядам пробегает шепот удивления. Его каблуки в тот день отдавались под куполом наиболее звонко. Даже, если я не ошибаюсь, до этого они и не отзывались. Он надел другую обувь, но позже оказалось, что нет, эта моя догадка была не верной. Так как я не был причастен ни к обрядам и не приходился родственником прихожанам, то меня и не должно было быть там. Но мне не запрещали, и, притаившись, я стоял недалеко от входа со спины отца Михаила. Он запел, и сегодня его голос был еще более сильным, громогласным и чуточку грозным. Не успокаивающе — уверенным, придающим верующим силы, а именно грозным, даже злобным. Но я тогда искал везде подвоха, как уже сообщалось, лестница моей веры состояла от силы из двух ступеней. Мой мозг искал причину разувериться, и уйти уже оттуда завершив свои поиски бога. И в поисках я нашел. Нашел то, чего не должно было быть. Широкое одеяние священника шевелилось в районе икр. Ниже колена. Ветра не было и это меня напрягло. Через голос поющего послышался тонкий и звонкий звук медного происхождения. Будто медные монеты в мешочке теребят. Но я неотрывно смотрел на платье отца и увидел. Его край приподнялся на секунду и из-под него показался хвост. Я был уверен. Теперь два вопроса появились у меня.
Как бог мог такое допустить?
Если есть это, то есть и бог?
Затем я почувствовал сильный запах мочи. Такой едкий козлиный запах. Мне даже пришлось… ну, немного зажмурится, так как глаза защипало.
И не один я его учуял. Окружающие стали зажимать носы и переглядываться. Мне стало любопытно, как на это реагирует священник, и неторопливо я обошел его вдоль стены.
Ему это нравилось. На его лице была улыбка сумасшедшего. Хвост, уже не стесняясь, поднимал платье и не только я это увидел. Люди в опаске стали пятиться и поворачиваться в сторону выхода.
Он ждал этого. Он хотел открыться.
— Куда же вы!? — священник с ехидной улыбкой отступил, не давая прохода.
— Вы пришли к богу. Я сегодня за него.
Он скинул платье с плеч и предстал, каким его никто еще не видел.
Это была не новая обувь. Нет. Копыта. Тонкие высокие козлиные копыта. И черная длинная лоснящаяся шерсть. Он сбросил шапку, и все увидели рога.
Люди в панике отходили от него.
— А что вас не устроило? Вы ждали чуда? Я за него. Давно ли вы видели чудо? В церкви его давно нет. Не верите? Тогда какого меня я тут так долго находился? Бог меня терпел? Да — нет! Не думаю.
Бес медленно двигался вдоль прихожан, всматриваясь в их глаза.
— Нет его тут. Давноооо нееет.
Он растягивал слова.
— Я все делал, чтобы его привлечь сюда. И, что же? Меня лысого! Но чудо-то было!
— Я. Я, это чудо. Далеко не божественное, но чууудо.
Он подошел к девушке и посмотрел прямо в глаза.
— А вы хотели начать все с нуля? Вам это венчание откроет новую дорогу? Зря вы так. У него нет столько денег, на сколько вы рассчитываете. И в его возрасте нужно о душе думать, а не о плотских утехах.
Мужчина, лет на пятнадцать старше девушки, начал отходить.
— Стой, стой, стой… Куда ты так? Не торопииись. Я тебе все скажу. Она тебе уже изменяет. С, — бес посмотрел в ее глаза и поморщился, — с твоим братом.
Хвост взметнулся и прикрыл ухмыляющийся рот.
— Хаха. Да вы тут все почище меня бесами будете.
Он подошел к следующей паре. Пристально посмотрел в лицо каждому. Глаза беса округлились, и рот скривился в отвращающей улыбке.
— Три аборта? Ты тут вообще что делаешь? Тебе тут места меньше чем мне положено. Черви. Какие же вы черви.
Мужчина, той женщины, к которой только, что обратился рогатый, уверенным шагом пошел к выходу, но черт оказался проворнее и сильнее. Несмотря на меньший рост, он схватил его за горло и приподнял.
— А я никого не отпускал.
Хвост подергивался как у пса перед дракой.
— Ты ее стоишь. Ты не препятствовал смерти семи человек. Вам была нужна страховка, и ты согласился. Как тааак? И теперь вы думаете, что он вам сейчас все простит, и вы будете чистыми?
— Дааааа, гнилые идиоты. Он вас не любит. А у нас вас ждут. Родственнички мои.
Бес поставил задыхающегося мужчину на пол.
— Я вам покажу, что его нет. И ничего вам не спишут.
Знаете, — оторвавшись от повествования, произнес Дядюшка, — а мне он тогда показался честным. По всему своему поведению. Он не лицемерил ни в тот момент в церкви, и ни в тот момент, когда придавался любовным утехам. Он был обычным, если можно так сказать, человеком, не гнушавшимся своих желаний. Наверное, он был честнее многих в той церкви. Но продолжим.
Бес прошел к бадье со святой водой. Смотрите, душевные калеки, и с этими словами опустил руки в нее. По его лицу я не смог определить в тот момент, был ли он сам уверен в том, что последствий не будет, но почему-то мне кажется, что сам проверял свою веру в отсутствие бога.
Он вытащил руки и отер их о шерсть на животе.
— Ну? Может, вы уже прекратите лицемерить? Жалкие твари.
Эту последнюю фразу бес произнес с таким отвращением, что я ему поверил. Поверил в его правоту. Я решил подойти и попросить его посмотреть мне в глаза и сказать, что он увидит там. Но не успел. Послышалось потрескивание. Точно такое же, как издают сухие щепки в печи. И сразу едкий насыщенный запах паленой шерсти заполнил помещение. Руки — лапы задымились. Уверенно так, густым белым дымом. И те места, где бес провел по телу.
В его глазах отразилось неуверенная радость. Видимо он добился своего. Хвост, пытаясь сбить дым, заколотил по рукам и животу, но тут же, задымился сам. Бес закрутился на месте и заверещал, а моя лестница веры стала обретать ступень за ступенью.
Финал был красивым и шумным. Вы помните, я говорил о звоне медных монет? Я понял, что это было. В своем
