ощущение не объяснить словами, его надо прочувствовать.
Я его ненавижу за обман, измены, за его жестокие слова, но он — мой мужчина. Он останется в моих мыслях и в памяти до конца моих дней, и даже в старческой деменции я буду помнить его.
Вплавился в мое сердце рубцами боли.
И это не о любви.
Это о женской обреченности вспоминать в случайные моменты бывшего и то, как он, например, обнимал со спины и зарывался носом в волосы с глубоким вздохом.
Конечно, умные люди советуют перебить эту боль зависимости другим мужчиной. Новыми эмоциями, новыми чувствами, новым громким и частым стуком сердца от настырных поцелуев.
Поэтому у меня простая задача: вытравит тень Романа из квартиры, из сердца и нырнуть в новые яркие эмоции.
Я сегодня решила, что в нашей с Романом кровати должен проснуться другой мужик. Именно это станет точкой невозврата лично для меня.
Если я подпущу к своему телу кого-то другого, то больше не буду ждать, когда из-за угла выскочит взбешенный Роман.
Да и своей отстраненностью от моей жизни он показал мне, что я — свободная женщина и имею право притащить Владимира к себе в гости после “романтической” прогулки в холодных сумерках.
Владимир мне даже какао купил в маленьком ларьке. Показал мужскую властность тем, что не спросил, что я хочу выпить в этот морозный вечер.
Может, я заказала бы капучино?
Нет, Владимир не спрашивает женщин о таких глупостях.
Ему тридцать пять. Одет опрятно, но вещи — недорогие, из масс-маркета. Не толстый, не худой, но в нем чувствуется больше энергии, чем в Харитоне.
До Романа не дотягивает, ясное дело, но очень старается показать, что он уверенный и решительный мужчина на новой иномарке в кредит.
Конечно, в кредит, потому что он гордится своей машиной. Она — его достижение, его понты, часть его мужской самоуверенности.
Это для него не средство передвижения, а статус.
Но мы все носим маски.
Я тоже.
Сейчас я решила быть раскованной женщиной, которая совсем ополоумела, раз решила пригласить на чай незнакомого мужика.
Да пошло оно все!
Я не в том возрасте и не в том положении, чтобы сидеть, вздыхать и ждать принца, который меня спасет.
Я не спасения ищу.
Я хочу, наконец, оборвать невидимую черную связь с Романом. Он меня отпустил. Я должна принять и понять это, но смогу я это сделать только через решительный и опрометчивый шаг.
Он меня отпустил, а я оставлю его Иве, для которой он однажды найдет маму. Если я не его женщина, то он скоро войдет в новые серьезные отношения, в которых он, наверное, больше не будет играть роль плюшевого мишки.
Он — гризли.
— Иди сюда, — шепчет Владимир на ухо и пытается стянуть с меня пальто.
Я молчу и не сопротивляюсь.
Ни страха, ни возбуждения, ни волнения.
Губы Владимира будто восковые и неживые для меня.
Я его не отталкиваю его и позволяю вновь поцеловать в шею.
Ничего.
Даже смущения нет.
Обхватываю его лицо руками и вглядываюсь в карие глаза, которые заволокло темным возбуждением, и оно меня совсем не пугает. И не будет стыда. И щеки не горят румянцем.
Владимир — не урод и не совсем рохля. Прокручиваю в голове наш возможный роман, и почему-то мне приходит мысль, что я буду закрывать его кредит на машину. На деньги Романа.
Короткий смешок срывается с моих губ, в которые хочет присосаться возбужденный Владимир, но я лениво уворачиваюсь.
Слюнявит мне щеку.
И отвращения нет. Я будто на нас со стороны смотрю.
Просторная прихожая с мраморным полом, высокие потолки с лепниной, мебель из белого дерева и молочного бархата, а под хрустальной люстрой Владимир в дешевых брючках из синтетики стягивает со скучающей дамы кашемировое пальто с воротником из песца.
Конечно, бедность не порок, но я чувствую во Владимире желание не просто меня трахнуть, но и поиметь с меня материальные блага.
Он же сразу понял, что я непростая женщина в золоте и мехах, но его выводы — ошибочны, ведь я его обманула.
Харитону я сказала всю правду, а Владимиру я скормила ложь, что я вдова.
У Владимира глазки загорелись после моих слов.
— Я думаю, тебе надо уйти, — тихо говорю я, когда Владимир прикусывает мою мочку и играет кончиком языка с бриллиантовой серьгой.
— Ты же этого хочешь…
Пальто на полу, и он расстегивает платье:
— Где у тебя спальня?
Какова вероятность, что он обчистит меня и свалит? Тогда мой план проснуться с другим мужчиной в кровати трещит по швам.
Не дождавшись моего ответа, он тащит меня вглубь квартиры.
Может, я слишком строга к Владимиру? Я записала его в альфонсы и ворье. О, к моим недостаткам можно отнести и высокомерие.
Прекрасно.
Высокомерная стерва.
Ну и ладно.
Владимир заволакивает меня в гостиную, а после с мужской грубостью швыряет меня на кровать. Он же — властный пирожочек, который сейчас покажет мне весь свой тестостерон.
— Я тебя на чай приглашала, если что, — лежу на диване и вздыхаю.
— Оставим чай на попозже, — ухмыляется и медленно расстегивает пуговицу под воротником рубашки.
Стук в дверь.
Нет.
Это не стук.
Кто-то ломится.
Вот сейчас меня пробивает страх, и я замираю. Не моргаю, а Владимир оглядывается:
— Это кто еще? — а после вновь смотрит на меня. В глазах пробегает паника и злость. — Ты меня обманула? Ты не вдова, да? Это, что, твой муж, да?
— Если это он, то бывший муж, — сипло отвечаю я, и сердцебиение учащается. — Я же говорила, что тебе стоит уйти… — опять короткий истеричный смешок, — не хочешь спрятаться на балконе?
***
ОЧЕНЬ ВАЖНО! ОБРАЩЕНИЕ ДЛЯ ВСЕХ НЕДОВОЛЬНЫХ ПЛОХИМ И ЗЛЫМ АВТОРОМ!!!
Некоторые читательницы меня сегодня допекли своей святой уверенностью, что автор за 119 рублей обязан облизывать их с головы до ног.
Это не так.
За 119 рублей вы покупаете книгу, а не право кидаться какулями в автора, который требует вести себя корректно под своей книгой: не переходить на личности, не желать детям смерти, не обзывать детей, не устраивать “истерики” с оскорблениями в сторону других читателей.
Это так сложно?
Если да, то я не ваш автор, и я надеюсь, что после этого объявления часть из вас больше не будет читать мои книги. Не надо трепать мне нервы своими обидками, претензиями и агрессией.
Хватит. Общайтесь в
