чувствую шевеление губ под своими пальцами. Он целует мою кожу, а затем, совершенно неожиданно, прикусывает. Я вздрагиваю от ощущения молнии, пронзившей все тело, и невольно придвигаюсь ближе, хотя, казалось бы, куда еще ближе, и так считай, сижу на нем. На смуглой мужской коже, в районе скул появляются отдельные серебристые чешуйки. Касаюсь их пальцами. Кожа под руками гладкая и горячая.
- Чешуйки, - говорю так же шепотом.
- Тебе не нравится? – спрашивает вроде бы ровным голосом, но я успеваю услышать тревожную нотку.
- Нравится, - говорю. – Это очень красиво.
И провожу пальцами вдоль чешуек, которые, словно льнут к моим рукам, появляясь там, где я касаюсь.
- Ох, - говорю удивленно.
А в следующую секунду забываю обо всем, потому что мужские губы, еще недавно казавшиеся такими мягкими, обрушиваются на мой рот жадно и жестко. Нетерпеливо. Словно хотят украсть поцелуй, а не получить его добровольно. Будто ожидают сопротивления и возражения. И спешат, пока есть это мгновение. Здесь и сейчас.
А я не сопротивляюсь, тоже решаюсь украсть это мгновение. Только один раз, только сегодня. Просто снова почувствовать себя молодой и привлекательной. Желанной. Всего на минутку. Это ведь недолго?
И поэтому не отодвигаюсь, и не возражаю. А мужчина, почувствовав, что я не сопротивляюсь, становится нежнее и бережнее. Его руки уже не твердо удерживают, а мягко прижимают, расслабляюще поглаживают, продляя приятные ощущения. Поцелуи становятся слаще, и на какое-то время я забываю вообще обо всем.
Резко выдергивает из розового тумана ощущение холода по лопаткам и чьего-то взгляда. Отодвигаюсь, герцог тянется за мной, пытаясь не разрывать поцелуй. Я снова кладу пальцы на его губы, но на этот раз в запрещающем жесте.
- Ваша Светлость… - начинаю говорить.
- Ксандр.
- Что? – переспрашиваю.
- Меня зовут Ксандр. Странно слышать сейчас с тех самых губ, которые я целовал, это твое «Ваша Светлость».
- Мне нужно идти. Спасибо за поездку, это было прекрасно.
- Давай и на будущей неделе поедем? В следующую субботу в городе будет ярмарка… - глаза герцога просто нестерпимо сияют.
- Думаю, это лишнее, - я еще не заканчиваю говорить, а уже вижу, как находит тень на лицо мужчины. – Я прекрасно провела время, но пока не готова… к чему-то… вообще к чему-либо. Я…
Замолкаю, не зная, что сказать. Запуталась. В своих чувствах, в этом мире, во вранье. Во всем. Как в паутине залипла.
- Опять вертишь хвостом, да? – в мужском голосе ядом сочится разочарование. – Теперь я тебя узнаЮ, Айли. А то ведь почти поверил…
- Не говори сейчас того, о чем мы оба пожалеем, - говорю с грустью. – То, что было сегодня – прекрасно. Не нужно портить этот день, прошу. Целовала я тебя не с каким-то хитрым умыслом, а потому что хотела. Разве этого не может быть?
- А может? – спрашивает и смотрит на меня жадно, словно от моего ответа жизнь зависит.
- Может. Но я в растерянности и прошу на меня не давить.
- Хорошо, - тут же соглашается дракон.
- Хорошо? – я, мягко говоря, удивлена.
- Да, я согласен, - кивает головой.
- Отлично. Тогда я пойду? Покупки заберет кто-то с кухни.
- Не надо. Я сам отнесу. И да… мне тоже очень понравилась сегодняшняя поездка.
Именно эти слова и яркие глаза с острыми зрачками я вспоминаю, когда ложусь спать. Долго ворочаюсь с боку на бок, а потом засыпаю. И снова попадаю в прошлое Айли.
Темная комната, свет только из окна. В кресле-качалке сидит очень пожилая женщина. На ней сто одежд: платье, сверху какая-то накидка, потом платок на ногах, еще один – на плечах, на голову накинута шаль. В комнате невыносимо жарко, я, то есть Айли, чувствует как начинает потеть и это раздражает ее.
- Подойди ближе, что стала, как неродная? – старуха презрительно кривит губы.
Девушка делает несколько шагов в сторону кресла, но не доходит и останавливается.
- Что стала? Ближе, говорю, подойди! – требует женщина, ударив сухой ладонью по подлокотнику.
Скривившись, Айли делает еще шаг. Ей не нравится тут находиться. Ее все тут раздражает, но отец сказал прийти, и она тут.
- Сын говорит, у тебя есть способности? – спрашивает пожилая женщина, внимательно рассматривая стоящую рядом девушку темными, глубоко запавшими глазами.
Айли кивает, почти с гордостью.
Внезапно старуха делает резкое движение, и удивительно сильно хватает девушку за запястье. Та, испуганно вскрикивает, дергается, пытаясь освободиться, и не может: бабка крепко держится. А дальше происходит нечто странное. Старуха охает, закидывает голову вверх, ее глаза закатываются, оставив только белки. Айли усиливает сопротивление, в ужасе от происходящего. И вот когда девушка начинает кричать и вырываться так, что кажется, сбросит бабку с кресла, та резко отпускает ее. Айли, взвизгнув, по инерции отлетает назад и падает на пол, ушибив ягодицы.
- Нет у тебя никаких способностей. Сын ошибся. Да, в нашей семье дар передается через поколение и по женской линии, но ты – пустышка. Ты настолько ничтожна духом, что твоя магия не просто спит, она похоронена в теле. Навечно. Не приходи сюда больше. Ты – разочарование для этого дома и для нашего рода.
Айли вскакивает, презрительно фыркнув на слова бабки, но внутри девушки огнем горит обида. А я только теперь обращаю внимание на комнату, в которой все происходит, и понимаю, что знаю эту обстановку. Этот стол, большую печь. Это же тот самый дом, где мы жили с детьми не так давно!
Просыпаюсь резко, лежу какое-то время, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. С чего это я так разволновалась? Следующий вопрос – о каких способностях говорила старуха? Эх! Даже расспросить
