адрес, как опускает конверт. Сделала фотографию специально для этого случая? Или это старая фотография, одно из хранящихся у нее воспоминаний, которое теперь стало и моим, превратилось в общее для нас? Представила последовательность жестов Мартины – в стиле ретро: нет быстроты интернета, той грубоватой скорости, с которой сегодня делается все и сразу. В письме Мартины, помимо информации о ее личных качествах, в водяном знаке я считала, как важна для нее переписка, как много удовольствия она от этого получает. Писать письмо от руки – это как будто писать для себя. Нужно найти время, создать особую атмосферу, связь, которую адресат не сможет проигнорировать.
Насколько сильна жажда взаимодействия и отношений у человека, переполненного мыслями, которые просятся наружу, если он берет на себя труд переложить их в слова и отправить вам, извиняясь за возможные неудобства? Какую пустоту нужно иметь рядом с собой, чтобы чувствовать близость с полузнакомым человеком? Сколько великодушия требуется, чтобы высказываться, не ожидая ответа? Насколько взгляд направлен на внешний мир, если она знает, как много у меня работы, и хочет предложить поддержку, подтверждение моей правоты, свое свидетельство, сталкиваясь с риском потратить силы напрасно, остаться незамеченной, остаться без ответа, который от я переходит к мы?
И я, замечая этих вежливых и приятных молодых взрослых, чувствую ответственность фиксировать их существование и разносить весть о них дальше. Сталкиваясь с такими жестами, чувствую, что должна соответствовать им. Как же несправедливо, что молодые взрослые чувствуют себя неправильными в столь прекрасном и щедром мире, красоту которого они инстинктивно ощущают… У меня нет уверенности, что знание об этом мире передали им мы.
Мы идем путем вычитания – отнимаем, потому что все вокруг кажется нам обременительным и стрессовым. Мы плохо справляемся с собой, но виним в этом время, которого всегда не хватает. Считаем, что делаем или уже сделали достаточно, – но бежим, чтобы успеть еще больше. У нас другое представление о важном – мы сводим его к минимуму, чтобы гнать вперед еще быстрее. Мы называем это выбором главного или определением приоритетов, но зачастую это плата за участие в гонке. Мы не шествуем по жизни в собственном темпе.
Молодые взрослые добавляют в жизнь мысль, время, качество, смысл и заботу.
Однако молодые взрослые предлагают сложение, добавляя в жизнь мысль, время, качество, смысл и заботу.
Читателю с жизнью, заполненной безумием, – из моего поколения, с детьми-семьей-работой-сроками-ипотекой-счетами-несчастьем, – это сравнение может показаться несправедливым: у молодых взрослых гораздо меньше забот, чем у нас. Но разве не из-за этих рассуждений молодые взрослые чувствуют, что их осуждают, что они не к месту? Разве мы не рискуем, пользуясь своим превосходством, которое я назвала бы цинизмом, вычитая и молодых взрослых, довести их до минусового состояния?
Даже если бы это было так, не думаю, что мы, взрослые, поступили бы так специально: в моем понимании людей нет места подходу «плохие парни против хороших». Я скорее предполагаю, что в итоге мы перейдем в защиту. Мы сами дистанцируемся от них, потому что они спрашивают: а не является ли существующая дистанция неадекватной?
Мы видим, как много правды о себе – которая говорит и о нас – готова публично озвучить эта молодежь. Готовы ли мы найти для нее место на наших уже сутулых плечах, сможем ли мы справиться с ней?
Второй год подряд в вечер перед Новым годом я вела прямой эфир в соцсетях. Хотела поприветствовать сообщество, почувствовать, какая там царит атмосфера, что они хотят рассказать нам. В середине эфира слово взяла Надя, двадцати девяти лет. Она работает с инвалидами. Рассказала, что 2022 год многого от нее потребовал. Она надеялась, что в 2023 году сможет совместить себя с тем, что она делает, – для обретения целостности себя. Я отметила, как тщательно и продуманно она выбирала слова, и Надя рассказала, как усердно работает над тем, чтобы общаться с такой же предусмотрительностью, чувствовать себя значимой. Я усмотрела в этом поиск языка, на котором можно говорить искренне, свести к минимуму недопонимание.
В эпоху цифровых технологий красивая речь сама по себе превращается в отношения, наводит мосты и выстраивает связи между человеком, который говорит, и тем, кто слушает. Никаких фраз, понадерганных из стандартных сценариев. Никаких разговоров, в которых ты говоришь только потому, что наступила твоя очередь или что у тишины дурная репутация, – если человек молчит, значит, ему нечего сказать или тишина обескураживает. Никаких пословиц или фраз, созданных для заполнения пустых разговоров.
Лучшее всегда где-то есть, и его стоит поискать.
Надя, как и две Мартины, как и мои молодые взрослые клиенты, не довольствуется тем, как живет. Как и они, она не считает, что где родился, там и пригодился. Пусть они и не видят для себя будущего, они не лишены надежды, что лучшее всегда где-то есть и его стоит поискать.
Они требуют от себя самих исследовать, что с ними происходит, с максимальной тщательностью. Они мягко тормошат нас в нашем оцепенении, которое мы никак не можем стряхнуть.
Мы более поспешны и быстры. Мы в более выгодном положении, потому что не обязаны демонстрировать бог знает какие успехи, не склонны думать, что все еще должны заслужить, что имеем. Считаем, что у нас есть право на все это. Возраст и положение молодежи располагают их к тому, чтобы представить свой товар максимально привлекательно, веря, что это будет замечено и позволит найти свое отражение в других, в роли которых выступают все остальные, от сверстников до значимых взрослых. Пытаясь реализовать свою личность, они мало знают, но многое чувствуют интуитивно.
Как подтверждают недавние исследования зеркальных нейронов, разум рождается при встрече с разумом другого. Следовательно, самопознание и построение идентичности не являются процессами, через которые человек проходит в одиночку, – это может быть только во взаимоотношениях. Как замечает блестящий юнгианский психоаналитик Паола Руссо, выходит, мы не можем ограничиться верой, что наша идентичность существует исключительно внутри нас самих. Мы принадлежим не только себе. Когда мы замыкаемся в себе (изолированы, когда находимся в депрессии), мы – не мы[69].
Мы опасаемся воздействия цифровизации на самых юных, словно еще не пристрастились к виртуальному (именно потому, что оно удовлетворяет нашу потребность делать все быстро и слегка забыться). И молодые взрослые нам неудобны – они напоминают о необходимости инвестировать в отношения. Мне кажется, они побуждают нас вкладывать силы в пространство, ориентированное на нас самих (мы-центричное), – более требовательное и открытое, где нужно оголить немного собственной кожи, дать себя увидеть.
Я убеждена, что молодые взрослые совершают мирную, но разрушительную революцию – тихую, но содержательную. Она борется за качество отношений и, следовательно, за то, что должно быть присуще хорошей жизни. Учит ценить время, призывает пересмотреть приоритеты, требует абсолютного примата смысла в качестве структурного и существенного элемента успеха. Говорит о том, что обязательно требуется, чтобы революция состоялась: это подлинность и аутентичность истинной правды, без которой невозможно совершить революцию всерьез.
Молодые взрослые совершают мирную революцию – тихую, но содержательную. Она борется за качество отношений, за то, что должно быть присуще хорошей жизни. Учит ценить время, призывает пересмотреть приоритеты, требует абсолютного примата смысла.
В прямом эфире под Новый год была Брунелла. Взрослая. 2022 год выдался для нее полным тревог, потому что она ощущала, что к ней относились как к неосознанной.
– Вы согласны с этим? – спросила я ее.
– Согласна. Это меня ранило. Пришлось понять, насколько я не осознавала своих эмоций и настроений, – из-за того, что боялась. Я не понимала, что ощущаю, игнорировала свои чувства, чтобы не пришлось сталкиваться с ними лицом к лицу. Я не осознавала, что проделывала то же самое и с другими: не принимая собственных чувств, я не делала исключения и для чувств других. В результате поняла, что наши взаимоотношения с дочерью были поверхностными.
Поверхностными…
Я нашла это определение смелым и мощным и спросила, почему она так считает. Брунелла рассказала, что у нее есть двадцатишестилетняя молодая взрослая дочь, в отношениях с которой она не опускалась на глубину.
Мне не хотелось расспрашивать
