он попытался отдернуть руку, но я держал крепко.
Наконец, по коже Лерчика пробежала легкая рябь, и я убрал ладонь.
— Видишь, говорил же! Царапина! — сказал он.
Действительно, от длинного и глубокого пореза осталось лишь покраснение и едва заметная полоска.
— Пациент жив, несмотря на все сопротивления, — кивнул я.
— А сам? Ты-то не ранен?
Он быстро меня осмотрел и, не найдя никаких видимых повреждений, собрал чемоданчик.
— Я узнаю, кто это был и кому надо было выводить тебя из строя.
— Имя есть, он действительно Кривцов Василий. Но точно не граф. Ладно, поехали. Здесь нам делать больше нечего.
— Ты, кстати, про Аню хочешь узнать-то?
— Я очень хочу вернуться в замок, принять душ и удостовериться, что сегодня подписаны документы на ее брак.
— И выпить?
— И выпить.
* * *
Сразу после позднего ужина в одиночестве, я зашел в кабинет отца. Там все еще сидел Зуров и разбирал бумаги.
— Доброй ночи, ваше высочество, — увидев меня, он сразу же вскочил со стула.
— Какие новости, Яков Владимирович? — я уселся в кресло и вытянул ноги.
— Сложно сказать, — потянул он, поднимая со стола папку. — Мы с Сергеем Давыдовичем разобрали все бумаги, отправили запросы в регистрационную канцелярию…
— Продолжайте.
— Как бы это ни звучало банально, но у меня для вас две новости.
— Хорошая и плохая?
— Скорее плохая и очень плохая.
— Не тяните, говорите уже, — что-то такое я ожидал.
— Треть виноградника заложена, земля не используется. Очень много странных запросов о положении дел. Объемы производства, продажи, поставки. Еще я заметил несколько фальшивых договоров на продажу оборудования. И не хватает отчетности за несколько месяцев прошлого года. Подводя итог, могу сказать, что кто-то очень хочет заполучить эту винодельню и делает это достаточно грамотно. Иван Станиславович в одном из разговоров упомянул, что в последнее время много проверок было. Я поспрашивал знакомых, и нигде нет упоминания об этих проверках.
— Не так давно приходили имущественники.
— Да, мне сказали. Но опять-таки, в имущественной канцелярии нет запланированных визитов!
— Значит, винодельню банально хотят отжать? — я задумчиво покачал головой. — А что по деньгам?
— Это как раз новость просто плохая. Вот общая сумма долга перед поставщиками.
Он, обильно потея, протянул мне листок бумаги. Я глянул и мысленно присвистнул. Такого я точно не ожидал. Это же пара моих годовых зарплат на военной службе, если не больше.
Завтра нужно будет наведаться к Глассу, узнать об оплате сегодняшней поимки того модника с тростью.
— Спасибо, Яков Владимирович. Много еще дел осталось?
— Здесь мы все привели в порядок. Я загляну завтра в регистрационную канцелярию, они что-то очень долго запросы обрабатывают.
— Тогда до скорой встречи.
Мы раскланялись, и он ушел.
А в кабинет проскользнула матушка. Я посмотрел на нее и подумал, что уж она-то точно должна знать, кому выгодно прибрать к рукам семейное производство.
Но Софья Владимировна пришла совсем не затем, чтобы рассказывать мне про винодельню. Она грациозно опустилась в кресло напротив и сложила руки на коленях. Глаза ее сияли.
— Подписали? — кивок. — И без скандалов? — снова кивок и улыбка. — А что она за это потребовала?
Матушка рассмеялась.
— Видел ее уже?
— Нет, — покачал я головой, — по твоему лицу и так все понятно. И во что тебе обошелся этот договор?
— Мне? О нет, отдуваться пришлось графу. Он преподнес ей пару коробок с платьями и очаровательное ожерелье. Не удивлюсь, если она его не будет снимать.
Я выдохнул. Теперь вопрос с браком решен, и можно всецело погрузиться в дела винодельни и военной службы.
— А как твой день прошел? — спросила Софья Владимировна.
— Скукота, да и только, — отмахнулся я вставая.
— Ладно, я пойду проведаю твою сестру. Не забудь, что завтра у тебя прием.
— Какой прием?
— Забыл уже? У тебя на столе же приглашение. У тебя хоть приличный костюм есть?
По моему лицу она поняла, что нет. Заверив меня, что она все устроит, матушка подмигнула и вышла из кабинета.
Даже представлять не хочу, что она придумала…
Я прошел в спальню с твердым намерением потренироваться в магии. Мне уже удалось нащупать момент перехода на ускорение времени, осталось разобраться с замедлением и взглядом вперед.
* * *
— Ваше высочество! Рады вас приветствовать! — распорядитель вежливо поклонился.
Я стоял в гостиной роскошного особняка и мысленно содрогался. Как же мне неуютно на таких светских приемах. Чувствовал себя диковинным зверем в зоопарке. Множество незнакомых людей, которые излишне внимательно на меня смотрят. Каждый хотел поздороваться, назвать свое имя и пожелать хорошего дня. Особенно мне доставалось от сильно напудренных матрен, активно знакомящих меня со своими дочерями.
Приходилось мило улыбаться и ни на мгновение не терять бдительность. А то моргнуть не успеешь, а уже зажмут своими выразительными улыбками…
Среди обилия декольте разной степени открытости попадались чинные барышни в глухих платьях. Но и те и другие обстреливали меня томными взглядами, как из бластера.
Чего нельзя было сказать о мужчинах. Их сжатые челюсти и хмурые лица говорили сами за себя. Нужно быть осторожнее, а то опять на дуэль прилетит приглашение.
Да и цель у меня сегодня другая — узнать, кому было нужно, отстранять меня от дел, пусть и временно. Мое появление на приеме для этого человека будет выглядеть как пощечина.
Поэтому я очень внимательно рассматривал всех присутствующих. Впрочем, долго этим заниматься мне не пришлось — ко мне подошли родители. Матушка держала отца под руку, разговаривая при этом с незнакомым мне статным мужчиной. Каштановые волосы с серебряными от седины висками, тонкими губами и карими глазами. На вид ему даже и сорока не было.
Софья Владимировна улыбнулась мне и представила сопровождающего их мужчину:
— Владимир, это Юрий Борисович Кармин, будущий муж нашей Анечки.
Я с любопытством глянул на него — и этого человека сестра называла седым и старым⁈ Да он выглядит моложе меня. Прежнего.
— Рад познакомиться, ваше сиятельство, — я протянул ему руку.
— Полностью разделяю ваши чувства, ваше высочество! — низкий, чуть хриплый голос был полон дружелюбия. — Мы с вашими родителями обсуждали рабочие вопросы.
— О работе говорили? На такой прекрасном приеме? — улыбнулся я. — А когда же вы отдыхаете?
— Сынок, — вдруг
