Она хотела было взять Мартина и отнести в птичник, но не тут-то было! Мартин рвался у неё из рук, бил её крыльями, клевал и щипал до крови.
— Вот дикарь! — сказала хозяйка. — Нет, такого в птичник пускать нельзя. Он у меня всех кур покалечит. Что же с ним делать? Зарезать, что ли?
Она быстро скинула передник и набросила на Мартина. Как ни бился Мартин, как ни рвался, ничего не помогало — он только ещё больше запутывался в переднике.
Так его, спелёнатого, и понесла хозяйка в дом.
3
Нильс в это время стоял притаившись за деревом. Он всё видел, всё слышал и от горя и досады готов был заплакать.
Никогда ещё он не жалел так горько, что гном заколдовал его. Будь он настоящим человеком — пусть бы попробовал кто-нибудь тронуть Мартина!
А теперь, прямо у него на глазах, Мартина, его лучшего друга, потащили в кухню, чтобы зарезать и зажарить на обед. Неужели же Нильс так и будет стоять сложа руки и смотреть?
Нет, он спасёт Мартина! Спасёт во что бы то ни стало!
Нильс решительно двинулся к дому.
По дороге он всё-таки поднял и надел свой башмачок, валявшийся в траве.
Самое трудное было попасть в дом. Крыльцо было высокое, целых семь ступенек!
Точно акробат, подтягивался Нильс на руках со ступеньки на ступеньку, пока не добрался до верха.
Дверь, на его счастье, была открыта, и Нильс незаметно проскользнул на кухню.
У окна на большом столе лежал Мартин. Лапы и крылья у него были связаны так крепко, что он не мог шевельнуться.
Возле очага возилась женщина. Засучив рукава, она тёрла мочалкой большой чугунок. Точно такой чугунок был и у матери Нильса — она всегда жарила в нём кур и гусей.
Вымыв чугунок, женщина поставила его сушиться, а сама принялась разводить огонь в очаге.
— Опять хворосту не хватит! — проворчала она и, подойдя к окошку, громко крикнула: — Матс! Ооса!
Никто не отозвался.
— Вот бездельники! Целый день бегают без толку, не могут даже хворосту набрать! — И, хлопнув дверью, она вышла во двор.
А Нильсу только того и надо было.
— Мартин, ты ещё жив? — спросил он, подбегая к столу.
— Пока что жив, — уныло ответил Мартин.
— Ну, потерпи ещё минуточку, сейчас я тебя освобожу.
Нильс обхватил руками и ногами ножку стола и быстро полез вверх.
— Скорее, Нильс, а то она сейчас вернётся! — торопил его Мартин.
Но Нильса не надо было торопить. Вскочив на стол, он выхватил из кармана свой ножичек и, как пилой, стал перепиливать верёвки.
Ножичек так и мелькал у него в руке. Взад-вперёд! Взад-вперёд! Взад-вперёд!
Вот крылья уже свободны. Мартин осторожно пошевелил ими.
— Кажется, целы, не поломаны, — сказал он.
А Нильс уже пилил верёвки на лапах. Верёвки были новые, жёсткие, а ножичек совсем затупился.
— Скорей, скорей, она идёт! — крикнул вдруг Мартин.
— Ой, не успеть! — прошептал Нильс.
Ножичек его стал горячим, пальцы онемели и распухли, но он всё пилил и пилил. Вот верёвка уже расползается под ножом… Ещё минута — и Мартин спасён.
Но тут скрипнула дверь, и в комнату вошла хозяйка с огромной охапкой хворосту.
— Натягивай верёвку! — успел крикнуть Нильс.
Мартин изо всех сил дёрнул лапами, и верёвка лопнула.
— Ах разбойник! Да как же это он ухитрился? — вскрикнула хозяйка.
Она швырнула хворост на пол и подскочила к столу. Но Мартин вывернулся прямо у неё из-под рук.
И началась погоня.
Мартин — к двери, а хозяйка его ухватом от двери. Мартин — на шкаф, а хозяйка его со шкафа метлой. Мартин — на посудную полку, а хозяйка как прихлопнет его решетом — одни только лапы на свободе остались.
— Фу, совсем загонял! — сказала хозяйка и рукавом отёрла пот со лба.
Потом она сгребла Мартина за лапы и, опрокинув вниз головой, опять потащила к столу.
Одной рукой она крепко придавила гуся, а другой скручивала ему лапы верёвкой.
И вдруг что-то острое вонзилось ей в палец. Хозяйка вскрикнула и отдёрнула руку.
— Ой, что это? — прошептала она.
Из-за большой деревянной солонки на столе выглядывал крошечный человечек и грозил ей ножичком.
— Ой, что это? — опять прошептала она.
Пока хозяйка охала и ахала, Мартин не терял времени даром. Он вскочил, отряхнулся и, схватив Нильса за шиворот, вылетел в окно.
— Ну и дела! — сказала хозяйка, когда они скрылись за верхушками деревьев.
Она тяжело вздохнула и стала подбирать хворост, разбросанный по полу.
