Там, учитывая благородное происхождение обоих, Яна и Адама рассадили по разным кабинетам, в которых днем наверняка работали какие-нибудь клерки. Их обеспечили водой, заперли и поставили у дверей охрану. Так прошло около часа. По истечении которого в кабинет к Эссену вошли два человека. Оба представились инквизиторами из «четверки»: Твердых и Разумных.
— Итак, барон, — произнес Твердых, более пожилой, по всей вероятности, старший следователь. — Вы утверждаете, что не применяли магию в отношении погибшего?
— Утверждаю, — кивнул Ян. — У нас была ссора с княжичем Олельковичем, а Канерва стоял за его спиной.
— Значит, вы били в него? — тут же задал следующий вопрос инквизитор. — В Олельковича?
— Нет, что за вздор?!
— Но вы сказали, что у вас была ссора с ним, — вставил расположившийся у дверей Разумных. — Вы дрались?
— Адам пытался ударить меня. Несколько раз. Он был взбешен, и ему не удалось.
— И тогда вы атаковали его конструктом?
— Что? С чего вы взяли? Я не применял магию, инквизитор!
— Но господин Каневра, вне всякого сомнения, погиб, подвергнувшись разрушительному действию конструкта.
Следователи говорили по очереди, расположившись при этом так, что Яну, чтобы ответить на очередной вопрос, приходилось крутить головой.
— Скажите, барон, какие заклинания у вас были заучены? — спросил Твердых.
— Повторяю, я не использовал магию!
— И все же, барон? — Разумных.
— Два родовых конструкта. Один защитный, второй атакующий: «Щит Зигфрида» и «Плеть Хель».
— Смертельные, надо полагать?
— Ну разумеется, я же из Марки!
— Согласитесь, странный выбор для человека, который собрался провести вечер в ресторации с компании с девушкой.
— Это обычный набор конструктов, которые я заучиваю каждый день на протяжении шести лет подряд. Повторюсь, я марочный барон.
— Обучающийся при этом в Львовском Гимнасии.
— Это имеет отношение к происшествию?
— К убийству, — твердо поправил Разумных. — Разумеется, барон. Вы, слушатель Гимнасия, отправились вечером на свидание, заучили два боевых и смертельных заклинания, а в финале погиб другой слушатель. Целая цепь совпадений, согласны?
Ян глубоко вздохнул и заставил себя успокоиться. Инквизиторы или отрабатывают свой хлеб, или настроены против него изначально. Если первое — разберутся, ничего страшного. А что, если второе? Другой участник ссоры, закончившейся смертью мелкого финского дворянина, наследник княжеского рода, обладающего весьма серьезным влиянием в Киевском княжестве. Можно ли предположить, что следователи «четверки» настроены не на раскрытие преступление, а на спасение сына важного вельможи? Еще как можно!
— Господин Твердых. — Ян перестал смотреть на собеседников, сосредоточив взгляд ровно посередине между ними. — Я не убивал господина Канерву. Я не применял магию. Мои конструкты смертельны, это так, но они не убивают без следа. «Плеть Хель», если вам интересно, оставила бы от умершего две половинки, а «Щит Зигфрида», приди мне в голову стукнуть им несчастного финна, обуглил бы кожу до мяса. Родовые конструкты Эссенов оставляют весьма характерные следы. И вы можете в этом удостовериться, обратившись к архивам своего ведомства.
— Мы так и поступим, барон. Но хотим разобраться. К тому же Четвертому Отделению известны некоторые, скажем так, незадокументированные возможности пограничных баронов. Постоянная жизнь возле Пелены, частые походы в Геенну. Согласитесь, за Пеленой можно научиться чему-то, что не оставляет следов на убитом.
То, что сейчас сказал Разумных, было настолько близко к обвинению, насколько это вообще возможно. Инквизитор отчетливо дал понять, что искать правду их ведомство будет в весьма определенном направлении. И точно не собирается обсуждать возможность причастности княжича Олельковича к смерти Пекки Канервы.
— Вы смеете предполагать… — начал было он, но тут дверь распахнулась и в кабинет вошло новое действующее лицо.
— Ни слова больше, Ян, — произнес Богдан Коваль. Повернувшись к инквизиторам, он добавил: — Прошу вас проследовать за мной для разговора, господа.
Перед лицом Твердых мелькнула какая-то бумажка, отчего лицо инквизитора сразу сделалось похожим на морду рыбы, вытащенной из воды. Не говоря ни слова, он кивнул своему напарнику и вышел вон.
Интерлюдия
Львов для инквизитора Четвертого Отделения Имперской Канцелярии Олега Твердых был этапом. Жизненным этапом — скучным, неинтересным, но доходным, а главное, необходимым для дальнейшего карьерного роста. Здесь мало что происходило, в основном служба заключалась в контроле расходов в части премиального вознаграждения марочным баронам да еще отправке добытых ими ингредиентов в Варшаву или столицу. Изредка случались выезды на территории Марок — вот от этого чиновник и слабенький маг старался держаться как можно дальше. Однажды взглянув на Пелену, второго раза никто не захочет.
Его «клиенты» — так он называл имперских баронов — хлопот обычно не доставляли. Могли погундеть на недоплату за какой-нибудь особо ценный бивень, выбитый у демона — а как жить в крупном городе на довольно скромное жалование? Но в целом, выбираясь за пределы своей территории, они вели себя прилично. Это обыватели верили, что жители фронтира все как один убийцы и разбойники, для которых человека зарезать — проще чем высморкаться. Инквизитор же знал, что те, кто ходит рядом со смертью постоянно, как правило, самые законопослушные люди.
Зато во Львове были возможности. Большие возможности для человека с головой и умением идти на компромиссы. В городе проживало множество достойных фамилий, которым, как и всяким одаренным уровнем выше среднего, нужны были поставляемые из-за Пелены ингредиенты. В большинстве случаев — для эликсиров, разово или постоянно повышающих столь важные для магов характеристики, как резерв виты или проводимость энергетических каналов.
Покупать таковые на открытом имперском аукционе, куда поступало все добытое в Валашской Геенне, было очень дорого. А вот у куратора Восьмой Марки напрямую — намного дешевле. Конечно, такие услуги Олег Твердых оказывал далеко не всем, лишь тем людям, которые могли быть полезны сейчас или в будущем. Или тем, кому отказывать было опасно.
Олельковичи были из последних. Если глава княжеского дома о чем-то просил, нужно было разбиться в лепешку, но просьбу его выполнить. Правда, прежние его обращения касались все того же демонического ливера: оставить лучшие кусочки, не продавать кому-то что-то или заказать к поиску баронам какого-то конкретного Низшего. Сегодняшнее же поручение было совсем иным.
Сигизмунд Олелькович хотел ни много ни мало — выставить виноватым в убийстве, произошедшем этим вечером, «клиента» инквизитора. Настоящего марочного барона! Точнее, князь хотел отвести удар от собственного наследника, ведь над трупом отчего-то умершего школяра стояли два человека: Адам Олелькович и Йоханн Эссен.
