— Нет, леденец не вариант, — решила твердо. И что подарить тому, у кого во владении целое королевство? Что понравится облеченному властью мужчине? Нечто серьезное, солидное и стимулирующее работу мозга. Мысленный список начал пополняться. Горький шоколад, коньяк, виски, кофе — еще не знает как, но обязательно угостит его величество настоящим кофе, гавайские сигары. Гаджеты, увы, отпадают, хотя и заманчиво подарить планшет, вместе с солнечной батареей для зарядки.
Вдохновленное лицо девушки заставило Кайлеса расщедриться еще на один совет:
— Ничего технологичного. Видите, у нашего правителя существует твердое правило, касательно иномирных технологий: если мы можем это повторить — завозим, нет — нечего дразнить и подсаживать на покупки.
Планшет из списка был вычеркнут, как и кофеварка, ничего она и туркой обойдется. Как бы еще достать зеленые зерна кофе — вдруг приживутся? И она оценивающе посмотрела на Кайлеса. Почему бы не сделать их сотрудничество еще более выгодным?
— Юлия Андреевна, даже не думайте.
Гневно прищурилась.
— Не сердитесь, просто я уже прошел через это. Знали бы вы, сколько мне стоило достать чертовы какао-бобы. Но один из моих, гм, уважаемых дядей заведует отделом допуска. Без его разрешения вы ничего не привезете, не внедрите и не продадите. Только личное пользование, — Кайлес достал из кармана солнечные очки, принявшись раздраженно их протирать бумажным платком.
Как-то сразу стало ясно, что с этим отделом, а конкретнее с его начальником, у Кайлеса отношения не задались. И вот не для него ли собирается купить подушек товарищ менталист?
— Понятно, — протянула Юля, останавливаясь у магазина нижнего белья. Магазин был дорогим и цепляющим — Кайлес сразу поплыл, уставившись голодным взглядом на кружевную роскошь манекена. Юля хмыкнула: личное пользование и подарки. Вот с этого и начнет. И дядю не забудем. А то какао-бобы ему не понравились. Небось, сырыми их пробовал. А подарок его величеству она все-таки сделает. Ритуал, ритуалом, но само действо никто не отменял.
Вернулись к обеду. Кайлес по пути рассказывал о своих мытарствах в России. Особо его потрясло то, что при каждом знакомстве его норовили усадить за стол отметить встречу.
— Понимаете, Юлия Андреевна, у вас потрясающе гостеприимный народ, хотя традиция наносить вред своему здоровью — ужасна. Но главное — вы уникальны в принятии чужаков. Знаете, что мне сказали? Насра…, эм, наплевать, что ты менталист, главное, что человек хороший. И вот за это мы сейчас с тобой и выпьем.
— Выпили? — рассмеялась Юля. Приключения менталиста в России впору было отдельной книжкой издавать. Натерпелся он, конечно, зато какой опыт приобрел.
— Честно, это последнее, что я помню, — признался Кайлес и попросил: — Только брату не говорите, он уверен, что, выпив, я разболтаю все государственные секреты.
— Кому вы нужны, — махнула рукой девушка, — даже если разболтаете, максимум окажетесь в одной палате с товарищем из Альфы-Центавры, Лениным и Наполеоном. До каких только фантазий наши граждане не допиваются.
— Знаю, — очень серьезно поведал Кайлес, — я сначала сильно переживал: почему мой друг видит зеленых человечков, а я нет. Думал, проблемы со зрением, потом оказалось с выпивкой — мало пью. Но больше пить не смог, ушел. Я как раз с Настенькой познакомился, чудеснейшая женщина, — и взгляд Кайлеса затуманился приятными воспоминаниями.
Вот так, смеясь, они вошли в квартиру. Юля приняла пакеты, унесла их в спальню. Совенок еще спал, а хмурый Фильярг сидел на кухне. Третьего в квартире не было.
Юле достался изучающий взгляд, кузену раздраженный. И было понятно, что шопинг они устроили зря и вкусняшек тоже зря купили. Недовольного их опозданием товарища не соблазнили ни пармезан с бри, ни фаршированный маринованный перчик, он даже на одуряющий запах хамона не повелся. Непробиваемый, — плюнула в сердцах Юля. Подумаешь, проснулась спящая красавица в одиночестве и решила, что ее бросили.
— Успешно? — поинтересовался Фильярг, не бросив ни единого взгляда на еду.
— Вполне, — Юля с гордостью помахала голубой книжицей. Можно сказать, из пасти Каа вырвала.
— Позвольте, — Кайлес убрал трудовую в карман пиджака, заверив: — Оформим в лучшем виде, хотя у вас сейчас все, как это, электронно! Заявление потом напишите, мне обещали прислать образец.
— Раз все в порядке, предлагаю вернуться, — холодом окатил высочество.
Юля замерла, бросила умоляющий взгляд на Кайлеса. Тот кашлянул.
— Фильярг, можно тебя на пару слов, — и мотнул головой в сторону спальни.
Мужчины уединились, а Юля, нервничая, принялась мерить шагами кухню. А если откажет? Она даже с мамой поговорить не успела. Вот же… высокородная засада. Только о себе и думает! Еще и завесу поставили — из-за двери не доносилось ни звука, как она не прислушивалась, прокравшись по коридору.
Вышли минут через десять, когда девушка уже извелась от ожидания. Кайлес бледный, но вдохновленный, а вот Фильярга точно целиком в лед погрузили и взгляд, как у чудовища, которому она обещала вернуть Аленький цветочек, а теперь просит отсрочку.
— Три дня, — выдавил из себя, развернулся и вышел, хлопнув входной дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. Кажется, настолько грубо с почтенной сталинкой еще никто не обращался. Юля даже проверила — не появилось ли трещины на стене над дверью.
— Простите его, Юлия Андреевна.
А вот Кайлес ничем не мучился и потому активно поглощал купленные разносолы, соорудив себе бутерброд сразу из двух видов сыра и ветчины.
— По закону вы принадлежите Шестому, — Юля приподняла брови — ничего себе заявление. В коридоре промелькнула сонная физиономия Совенка, хлопнула дверь ванной, и Кайлес поторопился закончить не предназначенную для ушей ребенка тему, — но как несовершеннолетний он принадлежит вам — вот такой парадокс. Четвертый же взял вас под опеку по личной инициативе и теперь бесится, что вас могут передать кому-то еще.
— Кому? — испугалась Юля. Четвертый, хоть был и сволочью, но вроде как сволочью знакомой и менять его на кого-то еще не хотелось. — И не надо меня никому передавать. Я как-нибудь сама.
— Ох, Юлия Андреевна, — Кайлес отложил в сторону недоеденный бутерброд, — этого разговора я и боялся. В нашем мире женщина не может быть «сама», — передразнил он ее и пояснил: — Женщина слабее мужчины, ее магия менее стабильна, подвержена лунным циклам, и потому без поддержки семьи и рода ей не выжить. У нас каждая женщина принадлежит либо мужу, либо отцу, либо старшему родственнику. Взрослый сын тоже может взять опеку над матерью.
— Япона мать, — с чувством выругалась Юля, впервые начиная осознавать глубину той ямы, в которую ее заманил кролик. Угораздило же попасть в мир махрового патриархата. Она ведь не сможет стать «женщина, твое место вон там, стоять и рта не открывать». Хотя на приеме в честь Шестого женщины вели себя вполне привольно. Никто им рты не затыкал, место не указывал, может, это принадлежность — чистая формальность? Как было у них, когда женщины не могли голосовать или распоряжаться имуществом и получать образование?
