у полковника как-то сказал, что он, наверное, злится, выслушивая глупости, которые несут польские чекисты, и не скрывает недовольства, что не может их всех отстрелить из своего нагана. После этого все стали называть портрет «Недовольный Феликс». Мартинковский посмотрел на Дзержинского и, как всегда, почувствовал, что советский палач пронизывает его взглядом насквозь. Он вздрогнул от отвращения и посмотрел на своего начальника, который, хоть и не был похож на Адониса, вызывал намного больше симпатий. Круглая голова с залысиной, большой нос, а на нем очки в роговой оправе, всегда тщательно выбритые щеки и солидных размеров второй подбородок делали полковника похожим на кассира торгового кооператива незадолго до пенсии.
Полковник Жито протер никелированную медаль «За заслуги в укреплении правопорядка», пристегнутую к карману на груди серо-голубого кителя, а потом посмотрел на подчиненного:
– Как продвигается расследование? Кто-то стреляет в милиционеров, что вообще происходит? Я думал, будет шумиха, усилены наряды, больше патрулей на улицах, а тут тишина и покой. Говори, что и как, потому что все это мне не очень нравится.
– Пан полковник, – Фред воспользовался проверенным способом, чтобы успокоить начальника. Он посмотрел ему прямо в глаза и мягко улыбнулся. Это всегда помогало. И на этот раз не могло быть по-другому. – Нет никакой шумихи, потому что мы контролируем ситуацию.
– Контролируете, говоришь? А мне казалось, что вас должно было прийти двое. Еще должен быть Олькевич, а я вижу только тебя.
Это замечание заставило Фреда почувствовать себя неловко. Он знал, что Жито не придирается. Он никогда не доставал своих подчиненных ради собственного удовольствия. Он просто иронизировал, потому что прекрасно понимал, если он вызывал майора еще с одним офицером, должно было что-то случиться, раз тот не прибыл. А Олькевича просто не было на рабочем месте, и Мартинковский не знал почему. Как только он пришел сегодня на работу, сразу пошел в кабинет Бродяка и Олькевича. Но застал только Блашковского, сообщившего, что младший лейтенант еще не появлялся. Даже Бродяк уже был, но как раз вышел из кабинета. Теофиль обычно не опаздывал, поэтому Фред удивился. Он передал через Блашковского, чтобы Олькевич пришел к нему наверх, конечно, если он вообще появится. Но он не появился, а его непосредственный начальник понятия не имел, где его работник.
– Что-то должно было случиться, потому что я не знаю, где Олькевич. Он первый раз, сколько я его знаю, не пришел вовремя на работу, – пришлось признаться Мартинковскому.
– Заболел?
– Такие, как он, не болеют. У него нет на это времени, – рассмеялся Фред и с облегчением заметил, что Жито тоже улыбается. – Я думаю, пан полковник, что он скоро придет и все объяснит. Я предпочел бы, чтобы он сам обо всем рассказал, но, если нужно, я могу вкратце изложить факты.
Полковник кивнул головой, поэтому Фред начал рассказывать. Это заняло всего пять минут. Сначала он рассказал об убийстве в поезде, затем о перестрелке на Струся и о том, как Теофиль Олькевич с помощью служебной собаки Шарика задержал железнодорожника в окровавленной одежде и с пистолетом в кармане. Он похвалил подчиненного за проявленную инициативу – он имел в виду собаку – а затем подвел итоги, сказав, что существует вероятность, что убийца из поезда и задержанный железнодорожник – одно лицо.
– На данный момент можно выдвинуть такую версию, а если она окажется неверной, тогда будем искать дальше. Но факты на нашей стороне, – сказал Фред, внимательно посмотрев на полковника. Он знал, что они притянуты за уши, чтобы можно было объединить их в одно железнодорожное дело. Сейчас главное, чтобы начальник согласился с его выводами. Не стоило обманываться, Жито был опытным милиционером, и в его голове должны были зародиться сомнения по поводу того, что убийство в поезде и перестрелка на Струся – это два кусочка одной мозаики. Поэтому Фред на минуту задумался, не зашел ли он слишком далеко ради собственной выгоды и своего коллектива, но улыбка на лице полковника развеяла его опасения. Даже самый ненаблюдательный человек заметил бы, что начальник очень доволен.
Для полковника важнее был быстрый результат. Какая разница, насколько реальным было обоснование. Проблема, если нет результата. А сейчас он есть, да еще какой. Важно, что сотрудники получат время на более тщательное изучение дела. Никто из воеводского комитета партии не будет придираться, что расследование продвигается слишком медленно. Вот вам, пожалуйста, товарищи, может им сказать Жито. Наши следователи – настоящие профессионалы, дело можно закрывать почти сразу после убийства. Не обошлось, к сожалению, без жертв с нашей стороны, но борьба с преступностью – это ведь не детская забава. Лес рубят – щепки летят и даже ветки. Довольного полковника, который мысленно уже готовил речь для первого секретаря, вернул к действительности телефонный звонок.
– Пусть сразу войдет, – услышала секретарша, можно было подумать, что как минимум главный комиссар приехал. Но это не был даже воеводский комиссар, а всего лишь потный, красный и тяжело дышавший, с растрепавшимися остатками волос младший лейтенант Теофиль Олькевич.
– Садитесь, младший лейтенант, и рассказывайте, как все было.
Теофиль занял место напротив Мартинковского, но было заметно, что ему нужна еще минута, чтобы отдышаться.
Полковник поднялся с кресла и подошел к окну. На подоконнике, на пластмассовом подносе, стоял синий ГДР-овский сифон с газовым баллоном. Полковнику нравилось это устройство, он даже сам набирал воду из-под крана и вставлял баллон. Он очень любил момент, когда газ с громким бульканьем поступал в емкость. Он убедился, что внутри еще осталась вода, подставил стакан и нажал на рычаг. Он поставил перед Олькевичем полный стакан. Тот жадно выпил, так, что даже икнул, и мог наконец говорить.
– Все из-за трамвая, не приехавшего вовремя, – объяснил Теофиль, но тут же заметил, что история его прибытия на работу начальство не интересует. Тогда он стал рассказывать, что произошло в субботу.
– Честно говоря, пан полковник, мы пошли в притон на Струся немного случайно, но все-таки есть какое-то милицейское чутье после стольких лет работы. Криспин Обрембский нашел эту нору, где работают женщины, о которых многое можно сказать, но только не то, что они клиентки салона красоты «Практичная пани».
Олькевич рассказывал о проведенной операции намного дольше, чем Мартинковский, с новыми подробностями, неизвестными майору, как, например, допрос Раймонда Ливера и задержание валютчика, фамилию которого Олькевич не запомнил, но записал в своей записной книжке.
После 30 минут рассказа довольный собой Олькевич громко рассмеялся и по привычке хлопнул себя по ноге:
– Пусть молодежь учится, что значит старая гвардия, Олькевич – это вам не любитель, сразу
