сформировать 40–50 дивизий и им помогут США и Россия, для Германии возникнет очень тяжелое положение. Этого произойти не должно. До сих пор я действовал по принципу: чтобы сделать следующий шаг, надо разбить важнейшие вражеские позиции. Вот почему надо разбить Россию. Тогда либо англичане сдадутся, либо Германия продолжит войну против Британской империи при самых благоприятных условиях. Разгром России позволил бы и японцам все свои силы развернуть против США, а это удержало бы США от вступления в войну».[175]
13 мая 1941 года Кейтель по поручению Гитлера подписал приказ о военном судопроизводстве в ходе будущей войны на Востоке, где говорилось: «За действия против вражеского гражданского населения, совершенные военнослужащими вермахта и вольнонаемными, не будет обязательного преследования, даже если деяние является военным преступлением или проступком. При рассмотрении таких действий следует принять во внимание, что поражение 1918 г., последующий период страданий немецкого народа и борьба против национал-социализма с бесчисленными кровавыми жертвами движения в значительной степени объясняются большевистским влиянием, и ни один немец не забыл этого. Судья решает, следует ли в таких случаях наложить дисциплинарное взыскание, или необходимо судебное разбирательство. Судья предписывает преследование деяний против местных жителей в военно-судебном порядке лишь тогда, когда речь идет о несоблюдении воинской дисциплины или возникновении угрозы безопасности войск. Это относится, например, к тяжким проступкам на почве сексуальной распущенности, предрасположенности к преступлению или к признакам, свидетельствующим об одичании войск. Строгому осуждению подлежат уголовные действия, в результате которых были бессмысленно уничтожены места возможного расквартирования, а также запасы или другие военные трофеи в ущерб своим войскам». [176]
15 апреля 1945 года, за две недели до конца, фюрер так обосновал в беседе с Борманом свое решение 1940 года напасть на Советский Союз: «Нам не оставалось никакого иного выбора… Нашим единственным шансом победить Россию было упредить ее нападение, ибо оборонительная война против Советского Союза являлась для нас не подлежащей обсуждению. Мы никоим образом не имели права предоставить Красной армии территориальные преимущества, дать ей воспользоваться нашими автострадами для натиска красных танков, нашими железными дорогами – для переброски ее войск и техники… Уже с этого момента (подписания советско-германского пакта о ненападении. – Б. С.) я знал, что Сталин рано или поздно отпадет и перейдет в лагерь союзников. Должен ли я был выжидать и дальше, чтобы получше вооружиться?.. Мы дорого заплатили бы за отсрочку на неопределенное время. Нам пришлось бы уступить большевистским попыткам оказать вымогательское давление в отношении Финляндии, Румынии, Болгарии и Турции. Об этом не могло быть и речи».[177]
Гитлер прекрасно сознавал, сколь рискованное предприятие он затевает. Его, как и германских генералов, пугали как бескрайние русские просторы, так и казавшиеся практически неисчерпаемыми людские ресурсы СССР. Фюрер понимал, что если после разгрома советской кадровой армии на Западе Сталин не прекратит сопротивление, положение германской армии в России станет очень тяжелым, а проигрыш Германией войны в целом – практически неизбежным. 30 мая 1941 года Гитлер сказал своему другу, представителю МИДа при Ставке Вальтеру Хевелю: «“Барбаросса” является риском, как и все, если она не удастся, то все так или иначе пропало. Но когда бы она удалась, то создалась бы ситуация, которая, вероятно, принудила бы Англию к миру».[178]
Гитлер нисколько не сомневался, что Сталин рано или поздно ударит в спину рейху, ведущему борьбу с Британской империей. Фюрер не предполагал, что советское нападение последует именно в 1941 году, и в этом смысле план «Барбаросса» не был планом превентивной войны в узком смысле слова. Но в том, что такое нападение последует не позднее 1942 года, Гитлер не сомневался. Впрочем, есть свидетельства, что Гитлер не исключал советского нападения и в 1941 году. Бывший начальник штаба 4-й немецкой армии генерал Гюнтер Блюментрит вспоминал: «В 1941 году разнеслось известие, что русские собираются напасть не только на Германию, но и на всю Европу! (Разнеслось, разумеется, только на уровне командования армий и групп армий. – Б. С.) В качестве доказательства Гитлер приводил три фактора: усиление советских вооруженных сил, увеличение числа дивизий и война с Финляндией. Он считал, что русские ведут активную подготовку для нападения на Германию. Фюрер вспоминал Ленина, который заявил, что Советы ставят перед собой цель разжечь мировую революцию и эта цель может быть достигнута только с помощью силы. Отсюда лихорадочное формирование Красной армии. И тогда Гитлер заявил, что он не намерен ждать, когда русские будут готовы к нападению, и опередит эту опасность с Востока ради защиты Германии и всей Европы. Он считал, что русские нападут на Германию в 1941 году».[179]
13 марта 1941 года Гитлер издал директиву, подписанную также Кейтелем, согласно которой в рамках реализации плана «Барбаросса» «в районе операций сухопутных войск рейхсфюрер СС получает для подготовки политического управления особые задания фюрера, которые вытекают из борьбы двух противостоящих политических систем, ведущейся до победного конца. В рамках этих заданий рейхсфюрер СС действует самостоятельно и под собственную ответственность». Айнзатцкоманды СД были освобождены от контроля армии в районах боевых действий на Востоке. Их главной задачей было «окончательное решение еврейского вопроса».[180]
В столкновении один на один Германия имела бы значительное превосходство над Россией. Но вермахту пришлось держать основную часть авиации и флота, а также немалое число сухопутных соединений на Западе и в Северной Африке, а без их участия возможность сокрушения России в ходе одной кампании выглядит весьма проблематичной. Понимал это и Гитлер. Его единственная надежда заключалась в том, что под влиянием военных поражений и гибели почти всей кадровой армии режим Сталина либо капитулирует, либо рухнет, и полномасштабное сопротивление на Востоке прекратится. Тогда в России вермахту пришлось бы в дальнейшем бороться лишь с партизанами и небольшим числом опиравшихся на Урал регулярных соединений. И борьба пошла бы примерно по такому же сценарию, как в Китае между японской армией и войсками Чан Кайши. Там японцам противостояли по сути в основном лишь партизанские отряды, а китайские регулярные части располагали лишь крайне ограниченным количеством вооружения и боеприпасов, поставленных союзниками, и состояли из слабо подготовленных бойцов – фактически ополченцев. Они в состоянии были сковывать определенное количество японских войск, но не могли отвоевать потерянные территории и вообще не могли предпринимать широкомасштабные наступательные операции, равно как и выдержать широкомасштабное наступление противника. Примерно на такой исход операции «Барбаросса» и рассчитывал Гитлер.
20 июня 1941 года, за два дня до нападения на СССР, уже назначенный министром будущих оккупированных восточных территорий Альфред Розенберг обратился с речью к служащим своего министерства, сформулировав политические цели войны:
«Мы ведем сегодня “крестовый поход” против большевизма не только для того, чтобы спасти от него “бедных русских”, но
