себя виноватой.
— О, нет… И зачем я поддакивала твоим безумным фантазиям? Лучше бы молчала, ей-богу… Шеф уже в курсе?
— Да. Сказал, чтобы я не геройствовала, и отпустил домой.
— Вот и хорошо. Как-нибудь справимся и без тебя. А ты отоспись хорошенько и поправляйся скорей!
Поблагодарив Юки за заботу, я сообщила начальству, что ухожу домой, и покинула офис на полусогнутых. В вагоне меня мутило, и всю дорогу до дома я просидела, опустив голову. И вдруг заметила муравья, вцепившегося в подол моего пальто. Откуда он здесь? От офиса до метро я добиралась, словно в тумане. Может, меня опять заносило на клумбы? Смахнув муравьишку кончиком пальца, я закрыла глаза и попыталась заснуть.
Доковыляв до квартиры, я приняла лекарство и свалилась в постель. Но проклятый озноб не проходил. Вот же дура, ругала я себя. Потратить столько сил, чтобы собрать ни на что не годную дрянь, да еще и простудиться в итоге!
Что же мне теперь делать? Ни сил, чтобы приготовить рисовый отвар. Ни аппетита, чтобы съесть хоть что-нибудь. Но чтобы появиться на работе в понедельник, нужно как минимум отоспаться, сообразила я — да на том и порешила.
Засыпая в своей сумеречной спальне, я дрейфовала, как на волнах. Квартирка моя была на первом этаже, уличный шум врывался прямо в окно, и каждая проезжавшая машина будила меня снова и снова. Под урчанье моторов и разговоры людей я вспоминала огромный дом в горах, где отдыхала каждое лето своего детства.
Дом, где уже по шелесту деревьев и стрекотанию насекомых снаружи можно представить неодолимую мощь окружающего тебя мира. Где сама возможность мирной, спокойной жизни в таком крошечном закуточке Вселенной наполняет твое сердце уютом. Где ты живешь в окружении бессчетного множества самых разных существ, чье дыхание постоянно подмешивается в воздух, которым ты дышишь.
В ответ на это и я, совсем еще маленькая, выдыхала углекислый газ с теплом моих внутренностей, потихоньку наполняя окружающий воздух своим присутствием. С наступлением ночи, чтобы стало хоть немного прохладнее, в доме распахивались все окна. Хотя каждое из них защищала сетка от насекомых, открывать их приходилось лишь после того, как в доме сгустится полная тьма, иначе особо мелкая мошкара каким-то образом все равно проникала в дом. А покуда этот ритуал соблюдался, мы на всю ночь погружались в вибрации звуков, с которыми передвигаются животные, и воздуха, что раскачивает деревья.
После смерти деда Бабуля успела навестить нас в Сайтаме только однажды.
Мы усадили ее в машину и вчетвером отправились показать ей Токио. Но сами — и мама, и я — всю дорогу глазели из окон на пейзажи вечерней столицы, радуясь шансу впервые за много лет полюбоваться тем, что всегда было у нас перед носом[30].
Бабуля, наблюдая за нами, насмешливо улыбалась всеми своими морщинками.
— Ну, как тебе? — спросил ее папа, крутя баранку. — Совсем не похоже на горы?
— Да то же самое! — рассмеялась Бабуля. — Просто здесь жгут слишком много электричества. А в остальном — разницы никакой.
Бабулин взгляд на вещи был куда мудрее моего, и мне хотелось быть на нее похожей. Для нее были одинаковы любые дороги — что из гравия, что из бетона.
Липкой от пота рукой я откинула одеяло и приоткрыла глаза. В тусклых сумерках перед моим носом полз муравей. Видимо, выбрался из моего пальто, которое я сбросила прямо на пол в прихожей. Я была уверена, что стряхнула его в вагоне, но он, похоже, успел прицепиться к изнанке подола.
Обычно ползучие твари вызывали у меня омерзение, и при встрече с ними я либо выкидывала их за окно, либо сразу давила. Но на этот раз я вспомнила, как прекрасно ладила с куда бóльшими муравьями, что ползали по всему дому в горах, — и решила, что еще немного понаблюдаю за незваным гостем, а там посмотрим. Ведь когда-то давно, обнаружив в доме нечеловеческих тварей, я не убивала их, а пыталась с ними ужиться. Сколько лет миновало с тех пор?
Там, в горах, все спокойно продолжали обедать, даже если на стол запрыгивали кузнечики. Деля свой дом с живыми тварями самых разных размеров, мы принимали это как должное. Думаю, что и в Токио Бабуля так же отчетливо различала копошение букашек на асфальте, бормотанье листвы на деревьях и прочие звуки, которые для большинства из нас, горожан, растворялись в механическом шуме города без остатка.
Теперь же, пытаясь заснуть, я слышала человеческие голоса, но говорили они на чужих языках, и слов я не понимала. Чем дольше я вслушивалась, тем сильнее те голоса напоминали мне вскрики животных. Вспоминая продавленные сетки от комаров, за которыми сновали неведомые существа из летней ночи моего детства, я наконец провалилась в сон.
Спала я почти непрерывно двое суток подряд. А когда проснулась, часы у подушки показывали пять утра. Откинув разбухшее от пота одеяло, я вылезла из постели. И поняла, что лихорадка моя прошла и я сегодня же могу выходить на работу.
За эти пару суток я выпила много воды и пропихнула в себя упаковку желе, но из обычной пищи не съела ни крошки. Теперь аппетит вернулся, но в холодильнике не осталось ничего, кроме замерзшего риса. Решив сходить в круглосуточный за углом, я сменила пропотевшую пижаму на спортивный костюм — и тут вдруг что-то пощекотало меня за мизинец на левой ноге.
Глянув вниз, я снова увидела муравьишку. Значит, все эти двое суток он так и слонялся вокруг меня по квартире? При одной мысли об этом мне расхотелось его убивать. Не сгоняя бродягу с мизинца ноги, я проковыляла в прихожую и осторожно стряхнула незваного гостя на дверной коврик у выхода. Очевидно, он чуял, где находится внешний мир, поскольку тут же стал носиться туда-сюда вдоль двери и упираться в нее то лапками, то головой. Интересно, куда он отправится дальше, подумала я, открывая дверь. И, сунув ноги в сандалии, тоже вышла наружу.
Муравей припустился вперед по бетону. Пока я вспоминала, как преследовала других муравьев в своем детстве, этот пострел уже пересек бетонную дорожку и нырнул в полуметровый овражек, тянувшийся вдоль забора.
Узкий, заросший бурьяном овражек был обильно усеян окурками, консервными банками и прочим мусором, который иногда выкидывали мои соседи сверху. Своего муравья я уже нигде не увидела. Но вместо него обнаружила целых два одуванчика, пробившихся упрямыми листьями сквозь высоченный бурьян. Ближайший из них был просто огромным, а его толстый стебель обнимала добрая дюжина листьев,
