Одну корзину я уже опустошила, гора осколков радовала сердце. Вторую только начала уничтожать. Вот, к слову, никогда не верила, что битье посуды так успокаивает нервы. В нашей семье это было не принято. Но от девчонок в академии я слышала, что их матушки периодически поколачивают семейный фарфор. Фарфор мне жалко, пришлось подготовиться и закупиться.
Я метнула в стену очередную тарелку, жестом изобразила свое удовлетворение от того, как она разлетелась. И тут откуда-то сзади и сверху раздался мужской голос:
— Потрясающе! Не могу налюбоваться! Тоже так хочу!
Я медленно обернулась, и вдруг выяснилось, что это не облако закрывало мне солнце последние минут десять. А драконья туша, сидящая на кирпичном широком заборе, отделяющем мой задний двор от соседского. Я была так поглощена своим делом, что даже не обратила внимания на гостя. Либо же этот гость смухлевал и прикрылся заклинанием отвода глаз.
Я приставила к глазам ладонь козырьком и изучающе осмотрела ящера. Здоровенный. Чешуйчатый. Красный. Зубастый. Когтистый. Клыкастый.
Супруг пожаловал.
— Ну, здравствуй, муженек! — сообщила я. Взвесила в руке тарелку и прищурилась.
Дракон скорчил испуганную морду и вывалил из пасти язык.
Я отвернулась и изо всех сил всадила в стену очередную жертву моего плохого настроения и накопившегося раздражения.
— День не задался? — вкрадчиво поинтересовался Ирден, по-прежнему сидя на заборе. И как только поместился, гад огроменный. Придется потом с соседями выяснять отношения и извиняться, что задница и хвост моего гостя болтаются в их дворе.
— Жизнь... — ровно отозвалась я и наклонилась за следующей тарелкой.
— Можно присоединиться? Ты так увлеченно колотишь посуду, что я испытываю острую потребность тоже что-то разбить.
— Ни в чем себе не отказывай! — жестом пригласила я.
Драконище спрыгнул с забора, а на траву в моем дворике опустился уже мужчина. Явно с дороги, с усталостью на лице и темными кругами под глазами от недосыпа.
Я оценивающе пробежалась по нему взглядом, хмыкнула и протянула тарелку.
Следующие несколько минут мы с упоением поочередно швыряли в стену посуду. Молча. Кажется, пар спустить нужно не только мне.
Но, увы, все хорошее рано или поздно кончается, как закончились тарелки и кружки. Мы с риатом Ланцем тоскливо посмотрели на пустое дно корзины. Не сговариваясь, синхронно вздохнули и уставились друг на друга. И только в этот момент улыбнулись.
Забавно все же вышло.
— Благодарю, Кларисса. Давно я так душевно не... отдыхал. — Он усмехнулся. — А как быть с осколками? Помочь избавиться?
— Нет. Позднее приедет посыльный от гончара. Заберет бой. Они знают, куда все это девать.
Я скастовала заклинание уборки мусора, гора осколков зашевелилась, приподнялась, разделилась на две равные части и переместилась в корзины, заполнив их доверху.
— О! Так у тебя все продумано! Действительно, маг-бытовик с уравновешенным ответственным характером.
— Зачем летал к моим родственникам? — задала я вопрос, сложив руки на груди.
— Должен же я был узнать, во что меня впутал мой непутевый братишка. К тому же, прости, Кларисса, но вдруг бы ты оказалась аферисткой и мошенницей? Сама понимаешь.
— И как? Доволен? — Я недовольно поджала губы.
Что-то мне не хватило посуды. Зря я поделилась антидепрессантом. Теперь сама не до конца успокоенная.
— Знаешь... Очень! Риат Альберт Сухо́рт, потомственный аптекарь, на хорошем счету у местных жителей. Его заведение пользуется популярностью. У тебя приятный дедушка. Почему ты назвала его отравителем?
— Не я. Зараза.
— А где она?
— Спит наверху.
— Хорошо. Представители семейства Монк... — Тут Ирден не удержался и хохотнул. — Твои братья пытались ободрать мой хвост. Я от неожиданности пыхнул огнем. Не подскажешь, для чего им чешуя?
— Если планируешь кого-то упокоить, то это намного легче, если у тебя есть частичка тела потенциального трупа. Или лича. Кстати! Дракона можно поднять после смерти и превратить в лича?
Я была абсолютно серьезна. Мне ведь тоже любопытно. Но почему-то Ирден взглянул на меня как-то напряженно.
— Что? Это тайна? У мальчиков исследовательский интерес, они ведь некроманты боги знают в каком поколении.
— Феечка, как ты выжила с такой сумасшедшей родней? — вкрадчиво спросил гость и взял меня за руку.
— Да нормально, — обиделась я. — Только я не феечка. Хорошая у меня семья. Немного странная, признаю, но родственников не выбирают. У тебя самого брат — мошенник, авантюрист и прохиндей, каких еще поискать. Мои братья хотя бы не женят друг друга втихушку. И я не боюсь однажды оказаться замужем не пойми за кем.
— Уела! — усмехнулся Ирден, поглаживая пальцем мою ладонь. Тут же лукаво добавил: — С последним пунктом ты прекрасно справляешься сама. Но не будем об этом. Накормишь?
У меня округлились глаза. Он что, пришел сюда поесть?!
Нет, мне не жалко. У меня всегда имеется запас готовых блюд из кафе. Я регулярно что-то заказываю, но не всегда успеваю съесть все сразу. Так что в стазисе в шкафу имеются и пироги, и мясо в горшочках, и отбивные, и тушеные овощи. И что-то еще, до чего не успела добраться нечисть.
— Ладно. Только в столовой накрывать не буду. — Я забрала свою руку и отправилась в дом.
Через пять минут мы сидели с риатом Ланцем за столом и ели. Точнее, я пила чай и крошила печенье. Ирден Маркус жадно заглатывал блюда одно за другим, словно больше суток голодал. Зараза примостилась на столешнице рядом с моим локтем, смотрела на него влюбленным взглядом и томно вздыхала.
Она услышала наши голоса на кухне, проснулась и слетела вниз. А тут — опаньки! — и «длаконий музь»!
— Вот спасибо, девочки! — сыто отвалился от стола Ирден. — Дико устал и проголодался.
Мы с Заразой переглянулись. Она подобралась, собираясь закидать нашего гостя вопросами, но он ее опередил. Сцедил зевок в кулак и обратился к ней.
— Солнышко, ты не покажешь мне, где можно полчасика полежать? Сейчас я немного очухаюсь, отдохну и отправлюсь домой.
— Сойнысько-о-о... — сомлела от восторга нечисть и, повернув ко мне голову, уставилась в глаза. Мол, ты поняла, кто я?
Но я поняла только то, что вот-вот лишусь соратницы и компаньонки. Потому что некоторые чешуйчатые гады не только сожрали все наши запасы еды, но и переманивают на свою сторону мою питомицу.
Из чего делаем выводы: они все наглые, от них легко не избавишься, их не так-то просто прокормить, а еще они без труда втираются в доверие к наивной нечисти.
— Идем, музенек! — спорхнула горгулья со стола. — Я тебя сейтяс пловозю, все показю, спать улозю. Усталь, бедьнинький? Нитиво, Залязя о тебе позяботится.
