друг моего отца, что в молодости прошел Афган, метнулся в дом и выбежал оттуда со своим ружьем. Он сказал, что увидел отблеск лунного света на холме, что был рядом с его домом, сказал, что это отблеск снайперской оптики. Он увидел врагов в клубах этого тумана, увидел минометы и принялся палить из дробовика, спрятавшись за колодцем. Отец мой тут же решил бежать домой, оно и понятно. Он тогда, как говорил мне, не знал, что и думать, точнее, он даже не мог думать, столь сильным был этот звук, это шуршание… А потом все затихло, это случилось, когда он уже подходил к дому. Там он и увидел их, они сидели у бани, что находилась неподалеку от нашего дома. Их было трое.
— Кого их? — перебил Горемыка Жука немного севшим от напряжения голосом. Лицо Жука в сумрачном свете выглядело неестественно белым, словно маска.
— Этих пришельцев, кого же еще? Он сказал, что они были похожи на объемные тени. Они сидели возле нашей бани, словно поджидая моего отца, а когда он увидел их, то они встали и подошли к нему.
— И что же было дальше? — Горемыка понимал, что, возможно, Жук придумал эту историю и рассказывает ее для того, чтобы погрузить своего спутника в соответствующее настроение, но сейчас, когда они сидели в заброшенном доме, после того как с утра проникли на охраняемую военными закрытую территорию, а затем весь день шли через нереально огромное и длинное поле, эта история не казалась ему выдумкой. Он даже представил в своем мозгу невероятно детализированную картину деревенского дома с участком, на котором находилось несколько сараев, небольшой сад и баня. А возле этой бани — фигуры, что были, казалось, сотканы из нитей темной ночи.
— Что было дальше? — повторил вопрос Горемыки Жук. — А дальше они заговорили с ним. Заговорили, и это навсегда поменяло моего отца.
— Что же они ему рассказали?
— Он никогда не говорил мне этого. Он сказал, что то, что они ему сказали, было таким… таким важным, что он не забыл бы это, даже если бы заболел Альцгеймером и потерял бы всю свою память.
— А что было потом?
— Мы больше не жили в деревне. Остались в городе. А несколько деревень в этом районе вместе с лесами и полями вокруг них быстро оцепили военные.
— А твой отец?
— Он сошел с ума. Через два месяца это был уже совершенно другой человек. Он ушел в сторону Полигона, сказав, что ему надо туда проникнуть, чтобы кое-что им рассказать.
— Этим инопланетянам?
— Да. Он сказал, что они улетели, но он с может отсюда с ними связаться и рассказать им о… — Жук вдруг замолчал.
— О чем?
— Я не совсем понимаю то, что он тогда нам с матерью сказал. Я много об этом думал, но так и не понял, что он имел в виду. Возможно, что он уже не отдавал себе отчета в том, что с ним происходит.
— И все же, что он сказал? — голос Горемыки стал чуть подрагивать.
— Он сказал, что черные дыры ближе, чем мы думаем, и что ему нужно обсудить эту проблему с ними, якобы они должны помочь ему найти способ спасти человечество от падения в такую дыру.
— И что было дальше?
— Не знаю. Мы его больше не видели. Труп его не нашли, а это значит, что он проник на Полигон и остался где-то здесь. Быть может, погиб, а может, и жив, я не знаю.
— Ты начал ходить сюда, чтобы найти отца?
— Нет. Просто, знаешь, я не мог ни о чем думать, кроме как о Полигоне. В две тысячи десятом мне было четырнадцать лет, и до этого события я был совершенно другим человеком: я занимался с восьми лет боксом, мечтал стать величайшим боксером, у меня были записи боев Мухаммеда Али, Майка Тайсона, Флойда Майвезера, Оскара Де Ла Хойи, Артура Гатти и многих других боксеров, я постоянно смотрел их бои, занимался в местной секции боксом, выигрывал городские турниры и, по сути, не интересовался ничем, кроме спорта. Но после той ночи двадцать второго августа я ни разу в жизни не надевал на руки боксерские перчатки. Я стал интересоваться совершенно другими вещами. И Полигон был необходим мне.
— Необходим для чего?
— Для того чтобы познать себя и познать этот мир. И у тебя ведь была схожая причина, когда ты принял решение отправиться сюда, накопил необходимую сумму денег и сумел отыскать проводника, решился рискнуть и преступить закон, посетив самое загадочное и необычное место на нашей планете? Я ведь не зря дал тебе прозвище Горемыка, я с первой минуты нашего знакомства понял, что ты явно не получаешь удовольствия от этой жизни.
— Это так, — согласился Горемыка, отпив чая из кружки. Жук тоже взял в руку кружку с чаем, сделал большой глоток, затем поставил кружку на пол, достал из кармана пачку сигарет, закурил. Горемыка последовал его примеру и тоже закурил.
— Я с самого детства чувствовал, что со мной что-то не то, — сказал он Жуку после нескольких глубоких затяжек, — словно бы был с самого своего рождения чужд этому миру, как будто бы я должен был родиться не здесь, а в каком-то другом месте. У тебя никогда не было такого чувства?
Жук пил чай, глядя в окно, что возвышалось над ними и давало немного света, словно прореха в одеяле туч.
— У меня на все это свой взгляд. Я считаю, что есть и другие миры и другие жизни, поэтому не стоит сильно печалиться из-за того, что тебе не повезло здесь.
— А этот Полигон, — спросил Горемыка после короткой паузы, — что он из себя представляет? И… ходит много слухов о том, что и кого тут можно встретить…
— Полигон — это загадка, ребус, который задан всему человечеству. Что-то вроде своеобразного экзамена.
— Экзамена?
— Или эксперимента. Представь, что пятикласснику дали учебник по высшей математике или квантовой физике, да еще и написан этот учебник на другом языке. Это и есть Полигон. Полигон — это нечто, что мы совершенно не понимаем, но тут есть много ответов, это место может помочь тебе, если ты правильно настроишься.
— А это поле… Ты говорил, что оно постоянно растет, но почему тогда не увеличивается площадь Полигона?
— Потому что это место, оно… ну, как бы существует в отдельном кармане пространства, я бы даже сказал, что я не уверен, что это все еще Земля.
— Что ты имеешь в виду? — по спине и затылку Горемыки
