пожал плечами злой Серый.
Вовчик задержался на пороге, еще раз внимательно всмотрелся в мрачное лицо своего друга, которого он, казалось, видел впервые. Кивнул Мите и Гоше. И вышел вон.
Каждый шаг отдавался острой болью где-то глубоко в желудке – словно он наглотался стекла. Вовчик шел по району, вообще не понимая, куда его несут ноги – но остановиться не мог. Боль и злость гнали его вперед, скручивали в узел, не давали дышать, и все, что он мог сейчас делать – шагать.
Очнулся он только тогда, когда понял, что дошагал пешком на шестой этаж и звонит в дверь Машиной квартиры. Тело взмокло, подмышки комбинезона взопрели. Руки тряслись. Мыслей не было – только поезд продолжал гудеть где-то в затылке.
Дверь распахнулась – и на пороге возникла Потапова. Пару мгновений они молча смотрели друг на друга.
– Ребят, пиццу принесли! – крикнула кому-то в глубине квартиры Потапова и жестом пригласила его войти.
Вовчик вошел, прикрыл дверь. Потапова шарила в вазочке на полке, при входе, пытаясь выловить в ней мелкие купюры.
– Сорри, сейчас чаевые принесу! Тут вообще мелочь.
И Потапова ушла.
В квартире гремела музыка, слышались оживленные голоса. Ну, хоть кому-то весело, в его девять дней. Вовчик глянул на себя в зеркало, увидел чудовищное, поросшее свежей щетиной, перекошенное злобой лицо, и ухмыльнулся. Именно с таким лицом и надо приходить в гости к неверным возлюбленным. Он сегодня не Вовчик, он – Статуя Командора. Что-то он там такое в школе читал, у Пушкина. Кажется, в финале все действующие лица провалились в ад.
Отличное окончание поминальной вечеринки! Вовчик осклабился и двинул в гостиную.
В большой комнате, стены которой были украшены стильными фотографиями хозяйки квартиры, несколько человек продавливали своими туловищами огромный диван. Ослепленный гневом, Вовчик выхватывал лица развалившихся на мягкой мебели гостей – несколько Машиных подруг с бойфрендами, Потапова, которая, видимо, уже забыла о человеке, которого приняла за доставщика пиццы, и доливала себе в бокал шампанского. Маши не было. Игнатьева тоже. Вовчик растерянно повертел головой. Смешно, но люди на диване, качающие головами под музыку, его, кажется, не заметили.
– Чувак, пару сотен хватит? – окликнул Вовчика ненавистный голос. Тот обернулся – из спальни к нему вышел Игнатьев. Высокий, развязный, ухмыляющийся. В квартире Маши он явно чувствовал себя по-хозяйски.
Вовчик смотрел на две мятых купюры, которые протянула ему татуированная рука.
– А пицца где? – поинтересовался Игнатьев.
Позади него с бокалом в руке возникла Маша.
Вовчик, обожженный острым приступом ревности, замер. Легкая, чуть пьяная, чуть растрепанная – как после недавнего секса – в просторной уютной толстовке и коротких шортиках, Маша была восхитительна. Она вопросительно смотрела прямо Вовчику в глаза, и даже не догадывалась, что у человека в комбинезоне вместо внутренностей – битое стекло.
– Але! – пощелкала она перед его носом пальцами. – Мы заказывали «Карибы» на тонком тесте, и две «Пепперони».
Вовчик скрестил руки на груди.
– «Пепперони»! Отличное меню для поминок.
– Что? – переспросила Маша.
Тут к ним подтянулась Потапова. Вовчик глянул на нее – она ведь всегда была для него как сестра.
– Потапова, ну тебе-то хоть чуточку совестно?
Кто-то сделал музыку тише, и теперь все присутствующие прислушались к диалогу.
– Не поняла, мужик, тебе чего надо? – с легким наездом в голосе спросила Потапова.
– Да вот, понять хочу – вам Вовку Баскакова совсем не жалко?
В комнате повисла пауза. Маша посерьезнела и закусила губу.
– Слышь, а ты кто? – поинтересовался Игнатьев.
– Коллега, с работы, – ответил Вовчик. – Зашел выразить невесте покойного соболезнования.
Маша бросила на Игнатьева смущенный взгляд, поставила бокал, пригладила волосы.
– Слушайте, если надо скинуться на памятник, это мы прям легко, мы уже даже чат специальный создали, для сбора средств, – с извиняющейся интонацией сообщила Маша. Гости на диване состроили скорбящие лица, кто-то даже вынул изо рта мундштук от кальяна. – Вы номер карты оставьте, куда деньги перевести. Что касается поминок, то… Понимаете, у Ленки сегодня день рождения, мы не хотели портить праздник.
Маша кивнула на Потапову. Та тоже изобразила на лице скорбь, но шампанское из рук не выпустила.
– День рождения! Круто! Поздравляю! – сказал Вовчик.
– Будете с нами? – поинтересовалась Маша, явно надеясь, что они уже съехали со скользкой темы, с поминками. Она метнулась к столу, плеснула шампанского в пустой бокал, протянула его Вовчику.
– Это брют. У нас тут виноград есть, киви…
Вовчик смотрел в бокал с шампанским. Брют после водки, в нынешней ситуации – самое то! Залпом заглотив кислую шипучку, Вовчик отдал Маше бокал.
– Ну, что, мы разобрались? – поинтересовался Игнатьев. – Бабки на карту, Баскакову – вечная память?
– А ты кто вообще? – повернулся к нему Вовчик. Игнатьев удивленно поднял бровь.
– Какая разница? Друг.
– Чей? У Вовки таких друзей я чего-то не припомню.
Почуяв в голосе Вовчика угрозу, Маша тактично встала между ним и Игнатьевым.
– Слушайте, не знаю, что там про меня говорил Вова, на своей работе. Но я ему вообще-то не невеста.
– Чего это вдруг? – удивился Вовчик. – Он же тебе предложение делал.
То ли после шампанского, то ли в целом, от творящегося вокруг идиотизма, ситуация начала его забавлять.
– Я про предложение ничего не знала, – с легким официозом в голосе сообщила Маша. – Потом только, когда его из медведя достали, все кольцо увидели. Я вообще с ним встречалась, больше по приколу.
– По приколу! – улыбнулся Вовчик. – Забавно. И в путешествия ты за его счет по приколу ездила, и браслет от Тиффани по приколу взяла? И с родителями его по приколу познакомилась?
Маша нахмурилась.
– Браслет был вообще, самый дешевый, – возмутилась она. – Он там что, на работе, всё про нас рассказывал?
– А, может, я не с работы, – сказал Вовчик. – Может, я с того света. Может, я Вовчик. Пришел с кладбища, посмотреть на тебя, котенок.
Маша замерла. Только он, только Вовчик называл ее котенком.
У стоящей рядом Потаповой – которая была в курсе этого прозвища – вытянулось лицо.
– Чувак, ты чем-то обсадился? – несильно толкнул его в плечо Игнатьев.
– Тих, тих, я сейчас не с тобой, я с невестой разговариваю! – выставил указательный палец перед лицом Игнатьева Вовчик. Игнатьев, на удивление, умолк.
– Мужчина, я вас не знаю, думаю, вам пора, – строго произнесла Маша.
– Я уйду, ты не переживай, мертвецам надолго отлучаться нельзя, с того света, – продолжал веселиться Вовчик. – Только обниму тебя, напоследок.
Маша испуганно отступила назад.
– А помнишь, в Праге, ты решила, что беременна, – глядя ей в глаза, продолжал напирать Вовчик. – У тебя была задержка, около недели. Мы не поехали на экскурсию, я купил штук двадцать тестов, в разных аптеках, и мы проверяли, беременна ты, или нет. Сидели в сортире, в номере, и капали мочой на эти, бля, пластиковые штуки. Я бухал, а ты рыдала, что не готова иметь детей. А я, кстати, был готов. Детей, хоть пятерых – от тебя. Я с тобой вообще на любой кипиш
