– Как я могла не вмешаться, когда он собирался вас убить?
– Но как вы узнали?.. Я думал, из камеры пыток наружу не проникает ни единый звук…
– О, мол комната устроена хитро! Здесь есть специальные слуховые трубки, пропущенные сквозь стены. Они ведут в разные помещения, в том числе в камеру, где вас заперли. Я все услышала… Это было выше моих сил!
– Я должен поблагодарить вас, мисс. – Максимов склонил голову.
– Не за что. Надеюсь, папа не станет ругать меня слишком сильно, когда вернется.
Максимов уже успел обратить внимание на то, что она говорит об отце в настоящем времени. Может быть, этот взрослый ребенок не желает смириться с неизбежным? Или находится в неведении?
– Вернется… Вы разве ничего не знаете?
– Нет… А что я должна знать?
Максимов замялся. Сейчас он должен будет обрушить на кукольную головку невинного создания чудовищный удар.
– Вы утверждаете, что знаете обо всем, что делается в замке…
– Я так не говорила. Вы не думайте, я не всегда подслушиваю. Только когда мне становится совсем скучно… Так что вы хотели мне сообщить?
Отступать было некуда, и Максимов поведал ей о гибели Йонуца в морозном лесу. Многое из того, что этому предшествовало, он намеренно опустил, чтобы не выдавать причастность Аниты к тем трагическим событиям. Сказал лишь, что Йонуца заподозрили в убийстве иностранца и он бежал, но не сумел добраться до деревни.
Известие сразило красавицу. Она долго не могла поверить в смерть отца, а когда поверила, разразилась слезами.
– Нет! Нет! Он поклялся, что вернется!
– Что он вам сказал, когда уходил?
– Он просидел у меня целую ночь, ушел наутро. Сказал, что в замке случилась беда и ему надо в деревню… возможно, на неделю или две… или три… Все было очень неопределенно, но он не стал уточнять. Он велел мне сидеть здесь, ждать его возвращения, дал денег… Вот они! – И, словно Максимов был следователем, требующим доказательств, она протянула ему раскрытый кошелек, в котором посверкивали гульдены. – Но зачем мне деньги? Что и где я на них куплю?..
Ремарка была правильной, но Максимов все-таки отметил про себя заботливость Йонуца: карлик оставил дочке почти всю свою мошну, взяв с собою жалкие гроши, хотя ему, беглецу, подозреваемому в преступлении, лишние средства в дороге не помешали бы.
– Говорите, он остался лежать в лесу? О боже! Ингерас… он настоящее чудовище! Будь он проклят! Отец служил ему верой и правдой, но у графа вместо сердца камень. Как он посмел заподозрить папу в преступлении? Загнать его в лес как дичь…
– Я вам соболезную, мисс.
– Не называйте меня мисс. – Красавица промокнула глаза расшитым носовым платочком. – Называйте по имени, я так привыкла. А я буду называть вас Элджи. Договорились?
– Как вам будет угодно, ми… то есть Лилит.
Максимова все больше очаровывала ее непосредственность. Как можно отказать в чем-то такой славной девочке, попавшей в трудное положение?
А девочка – заплаканная, дрожащая – подалась к нему, схватила жаркой рукой, приблизила к его лицу свои полные, раздвинутые горячечным дыханием губы и проговорила с мольбой:
– Элджи… я теперь совсем одна… И мне не к кому обратиться за поддержкой, кроме вас!
– А ваши родные? Знакомые?
– Из родни были только отец с мамой, их больше нет. А знакомые… все они остались в Англии, до них далеко. Я в этом краю – чужая, вы понимаете?
Максимов утвердительно кивнул. Он уже плохо владел собой, погружаясь все глубже в ее бездонные очи. Сглотнул колючий ком, провел шершавым языком по пересохшим губам. А сам не отводил глаз от ее личика, дышащего свежестью. Не мог отвести, не получалось.
– Кто меня защитит, Элджи, кто? – продолжала она, приблизив к нему уже не только лицо, но и колышущиеся выпуклости, что располагались чуть ниже.
– Вы хотите, чтобы я?.. – через силу выдавил он. – Но как? Вы здесь, а я там… И вы не хотите выходить… Я правильно понял?
– Правильно. – Тут она как будто опомнилась, отодвинулась назад, легкая краска тронула ее щеки. – Простите… Я думала, вы найдете выход. Вы же мужчина.
Сладкий плен постепенно отпускал Максимова, но мозг все еще был затоплен чем-то горячим. Сложно в таком состоянии собраться с мыслями.
Она ждала. Ждала ответа, ждала помощи. Он не имел права выказать слабость и ответил, как подобает представителю сильного пола:
– Я помогу вам, Лилит. Не знаю как, но помогу. Верьте мне.
Глава восьмая. Петля на шее
Истинное изуверство. – Нечто на кромке саркофага. – Пир в стиле дикарей. – Мистер О’Рейли проявляет мужество. – Рассуждения о цивилизации и тонкостях воспитания. – Трудноразрешимая дилемма. – Роковая ошибка поручика Баклана. – Покаяние. – Анита размышляет. – Призрак голода. – Противник наносит еще один удар. – Три дня спустя. – Терзания Максимова. – Вэнь Юн становится разговорчивее. – Кружка с чудодейственным содержимым. – Снова ничего определенного. – Одна и в темноте.
Потрясение владело Анитой не долее минуты. В этом замке она видела уже достаточно необычного и ужасающего, поэтому новый кровавый сюрприз не заставил ее грохнуться в обморок. А вот мистер О’Рейли, тот да – был изрядно ошарашен. Даже синяя кожа заметно посветлела – так он побледнел.
– Это же истинное изуверство! На такое способен только психически больной!
– Необязательно… Подержите свечу.
Анита передала ирландцу покрытый бугорками оплывшего свечного сала огарок и принялась изучать края саркофага.
– Чем вы занимаетесь? – нервничал О’Рейли, чувствуя себя крайне неуютно. – Мы должны немедленно покинуть это место… известить графа…
– Помолчите! – неделикатно огрызнулась Анита. – Вот здесь ясный отпечаток. Тот, кто лишил бедного старика ноги, был не слишком аккуратен. Случайно выпачкал руку в крови, а потом схватился за край гроба.
– Вы способны идентифицировать человека по отпечатку руки? Насколько мне известно, наука пока еще до этого не дошла.
– Отпечаток – чепуха. Тут кое-что поинтереснее…
Анита пальцами в белой нитяной перчатке подцепила нечто, прилипшее к камню, приблизила к свечному пламени.
– Видите?
– Ничего не вижу, – признался ирландец. – У меня неважное зрение… да и свеча гаснет. Идемте отсюда, умоляю вас!
– Идемте! – Анита стянула с рук замаранные перчатки, небрежно бросила их в угол усыпальницы. – Больше нам здесь делать нечего.
Они вышли из склепа. Анита, не сбавляя шага, направилась к общей лестнице. О’Рейли еле поспевал за ней.
– Мы разве не к его сиятельству? – просопел он, тяжело дыша.
