— а ты знаешь, что он не умеет быть несчастным в одиночестве…
Нависаю над холодильником, с удовлетворением отмечая, что там есть, чем поживиться.
Видно, нынешняя киска Мота старается.
— Возвращаемся к вопросу о моей женитьбе,— настойчиво прервываю я бессвязные жалобы Полины на моего дядьку. Интересно, в чем в этот раз виноват? Хотя, не, не интересно.
— А да! Вспомнила, — смеется пьяненькая Полина, мгновенно переключаясь, — так вот, мне сон про тебя приснился! Потому и звоню… Хотела с утра прямо, но твой дядя Юра, чтоб ему икалось, скоту… Но ладно… Этот сон не оставляет меня в покое, и я решила, что нужно тебе его рассказать.
— Я весь во внимании, — напрягаюсь я, зная, что ее сны всегда что-то значат. По крайней мере, раньше она не промахивалась. Ни с Мартой, ни с Лапочкой… Да и дяде Питеру тоже кое-что интересное перепало…
— В общем, Новый год снился, ближайший, который будет тридцать первого декабря.
— Я помню, он такой предсказуемый, всегда тридцать первого декабря наступает, подождать нужно только до полуночи…
— Не язви, Кит! Вон твой дядька, сука такой, шурует с букетом цветов. Быстро тебе говорю, а то он мириться будет, —тараторит Полина. — Прямо в Новый год родится у тебя сын.
— Что? — у меня выпадает тарелка из рук, и я опускаюсь на колени, принимаюсь собирать осколки и разлетевшиеся по всей кухне котлеты. — В смысле? Это вещий сон?!
— Он!
— Уверена? А кто мне сына родит? — уточняю я осторожно.
— Я к тому и спрашиваю, жениться-то надумал? Вот не надо бросать девочку с ребёнком, беременную точнее, она сейчас беременна.
На заднем плане настойчивый и долгий звонок.
— Полин, открой, тебе звонят в дверь, — говорю я.
— У твоего дядьки ключи есть, пусть рыщет, тварь. Ой, Юрочка, какая красота! Это мне?! Кому звонила? Молодому любовнику!
Что-то там разбивается, и звонок обрывается.
Становится тихо.
Ошарашенно, в полном шоке и ступоре, сажусь на пол в кухне.
В голове вертятся слова пьяной Полины. Неужели прямо с первого раза ребёнка Кате заделал?
Нифига себе…
Интересно, правда, или нет?
Полине не верить повода нет…
Надо же, как я неосторожно…
С другой стороны, было бы даже интересно. Катя от меня точно никуда не денется в таком случае.
На эмоциях набираю Катю, она не берет трубку. А потом приходит от неё сообщение, что они уже спят.
«Никаких лабораторий, никаких химических препаратов! Если ты забеременела, это вредно для вашего здоровья! Для твоего и ребёнка!» — отправляю ей в ответ.
И откидываюсь на стенку холодильника, улыбаюсь. Ребенок… Надо же…
«Какого ребёнка?» — тут же приходит сообщение
«Нашего с тобой сына, которого ты родишь в Новый год! Не забыла, откуда дети берутся? Так что я делаю тебе предложение. Выходи за меня замуж. Прошу твоей руки и сердца».
«Иди спать, Кирсанов!»
Смеюсь. По крайней мере, я не чувствую себя брошенным в этот раз, хотя опять полностью погрузился в женщину. Это другая женщина. И у нее мой ребенок.
Я больше никогда не буду один.
А ещё я завтра выйду на работу.
Именно так я и поступлю, потому что, когда мне надо отвлечься и не натворить глупостей, я возвращаюсь к тем методам, которые мне помогали.
Глава 30
Глава 30
Дядя Петя удивленно поднимает бровь, увидев меня в воскресенье утром в нашей компании.
Я, кстати, тоже удивляюсь, что он здесь забыл.
— У нас завтра проверка из трудовой инспекции,— поясняет Пётр Григорьевич. — А ты? У тебя же диплом, ты попросил отпуск.
— Так с завтрашнего же дня, — пожимаю я плечами. — Хочу оставить рабочее место в идеальном состоянии, чтобы тот, кто придет после меня, легко въехал в процесс.
Пётр Григорьевич не находит, что ответить, улыбается и качает в знак одобрения головой.
На работе я провожу столько времени, сколько могу чисто физически, то есть до позднего вечера. Нужно забыться, переключиться, чтоб не думать только о том, как сорваться к Кате, притащить ее к себе и вообще никуда не выпускать. Вплоть до самых родов.
Надо тормознуть свой дурной кирсановский нрав и характер чуть присмирить. И без того напугал… Да еще и Кошель, сука, постарался… Но с ним разговор отдельный будет…
В понедельник занятия, я увижу Катю и поговорю.
Так как бабка Мота с утра не придёт, вечером, когда возвращаюсь на квартиру, кроме Мота обнаруживаю его кису, Краша и ещё какого-то пацана, который, видно с глубокого похмелья, спит на диване Мота, и что-то там хрюкает.
Улыбаюсь с облегчением, потому что появляется еще возможность отвлечься, пообщаться.
Наша компания собирается на кухне и готовит. Верней, готовит киса, а мы благосклонно наблюдаем за этим делом.
Есть все же что-то медитативное в том, как движется по кухне симпатичная девушка…
— Ну что у тебя там с той лаборанточкой? — хитро интересуется у меня Краш, пришедший на халяву поужинать.
У него нюх на такие вещи.
Он сидит у окна, ждет, когда Киса вместе с Мотом, обнимающим её сзади, нажарит картошки.
Я же, глядя на сладкую парочку, даже немного завидую.
Я бы тоже так мог сейчас…
Вспоминаю, как сладко трахал мою девочку недавно у кухонного стола, облизываюсь…
Будет. Все будет…
— Да нормально всё, — спокойно отвечаю Крашу.
— А что она возле Кошелева трётся? — очень тихо спрашивает Самсонов, чтобы парочка нас не услышала.
— Не она возле него, а он возле неё,— повожу я бровями, прикидывая, откуда Крашу это известно, хотя… Ему все обо всех известно.
Разговор для меня, конечно, неприятен. Но, пожалуй, именно с Крашем я готов обсуждать эту тему.
Он знает все мои любовные порывы в сторону Мищенко, и да, он действительно надёжный.
— Ты же знаешь про Кошелева? — шепчет Краш, кося в сторону Мота, который голову кисы закинул вверх и целует её задом наперёд. — Такие ходят слухи херовые. Нафига ты свою девчонку отпускаешь в его компанию?
— Я не отпускал её.
— Ну да! Вчера на ВДНХ видели его вместе с твоей Катей!
— Вот чёрт,— выдыхаю я, откидываясь на стуле.
— Я тебе серьёзно говорю, — шипит Краш и даже
