план. Скорее всего, он хочет перенести отца в другой мир, где Совет не достанет Повелителя. Но ему, Морину, это невыгодно. Не сходятся интересы. Совсем не сходятся. Надо понаблюдать ещё, конечно. Но чутьё подсказывает, что проблем с этим новоявленным принцем будет предостаточно, а проблемы Морин решал всегда одинаково.
Глава 17. Целитель
По чистой, мощёной улочке города катился экипаж, в котором сидел высокий черноволосый молодой человек. Его вызвали к новой пациентке. До той поры семья лечилась у старого доктора Вэлша, но он умер с неделю назад, не оставив преемника. Район был зажиточный, хотя и мастеровой. Здесь жили в основном огранщики, ювелиры, часовых дел мастера. В общем, элита мастерового мира.
После смерти доктора Вэлша пациенты потихоньку распределялись между соседними врачами. Его район находился рядом, с этой улицей, вот к нему и прислали мальчишку, попросив срочно прийти к заболевшей дочери Арнира, золотых дел мастера. Семья была богата. Имела огромную мастерскую, свои ювелирные лавки, много мастеров, подмастерьев, учеников и была почётным членом гильдии. Лиззи, дочку ювелира, он никогда не видел. Ей было шестнадцать лет и отец особо не выпускал её из дому. Если уж надо было пойти в церковь, на ярмарку или к портнихе, то только в экипаже и под присмотром старой няньки и служанки. Матушка её умерла рано, и нянька смотрела за ней с самого детства.
Он слышал, что Лиззи была красавица, вот её и берегли. Но отец дорожил ею ещё и потому, что она умела рисовать удивительные колечки, серёжки, колье и заколки. Говорят, она с самого детства любила наблюдать, как отец создаёт броши и диадемы. Ювелир он был искусный и у него всегда были богатые заказчики. Уже в семь лет Лиззи нарисовала своё первое ожерелье. Мастеру Арниру так оно понравилось, что он сделал его в подарок для своей малышки, собираясь сделать сюрприз в день её пятнадцатилетия, а пока выставил в своей лавке. Но первый же покупатель уговорил его продать ему это чудо. Тогда-то ювелир стал серьёзно относиться к увлечению дочки. А теперь вся знать щеголяет в украшениях, созданных по рисункам Лиззи. Было в них что-то завораживающее. Откуда только она брала эти небывалые цветы и узоры.
Свататься к Лиззи начали, как только ей исполнилось четырнадцать лет. Каждая семья ювелиров готова была принять Лиззи в качестве невестки, но отец заявил, что его дочка сама выберет, за кого ей замуж выходить. Непривычно это было. Браки-то родители оговаривают. Однако тут не поспоришь. И под окнами Лиззи то и дело раздавался звон струн очередного воздыхателя. Но напрасно покупали они букетики под названием «Тоска по любимой», напрасно оставляли шёлковые носовые платки с вышитыми голубком и розой. Никто не принимал их подарки, а кружевная занавеска никогда не колыхалась, тронутая рукой прелестницы. Лиззи была равнодушна.
Сейчас мастер Арнир в волнении метался по двору, ожидая доктора. Дочку любил он больше жизни, а тут захворала его малышка. Увидев подъехавший экипаж, бросился со всех ног сам опускать подножку, благо кучер перехватил. Увидев высокого красавца, выходящего из экипажа, мастер слегка опешил и даже подумал было, что это очередной волокита. Однако, характерный саквояж в руке прибывшего, ясно показывал его род занятий. Молодой человек шагнул вперёд и учтиво поклонился.
– Позвольте представиться. Доктор Виктор Дерриш, сын Питера Дерриша.
– Ах да! Мы наслышаны о вас, наслышаны. Но я не думал, что вы так молоды. Вам же всего лет двадцать пять. А лечите вы уже лет десять.
– Ну, когда растёшь в семье врача, то учишься с младенчества.
– И то верно. Пройдёмте господин Дерриш.
– Учитывая ваше положение и возраст, вам пристало называть меня просто по имени.
– Вы очень любезны. Очень. Пройдёмте, Виктор. Я беспокоюсь за Лиззи. Бедняжка горит с ночи. Ни уксус, ни холодная простыня не помогают, хотя обычно это работает.
– И часто у неё такой жар?
– Бывает. Вдруг ни с того ни с сего. И не простуда. Уж в её комнате печь топят и днём, и ночью, а пол весь устелен коврами. Впадает в забытьё и горит. Шепчет что-то. А в себя приходит и ничего не помнит. Но в этот раз прямо мечется и ничего не помогает.
Странное чувство ожидания появилось у Виктора. Он кивнул и жестом попросил указать дорогу в комнату девушки. Мастер рысцой побежал вперёд, доктор последовал за ним. Дом был на удивление просторен и светел несмотря на тяжёлую мебель, массивные двери и потолочные балки. Комната больной была на втором этаже и туда вела деревянная лестница, тоже массивная и широкая. Дверь мягко открылась, не скрипнув хорошо смазанными петлями, и Виктор увидел под белым кисейным пологом девушку, лежащую в забытьи на высоких подушках. Сердце трепыхнулось и пропустило удар. Перли. Наконец-то.
Служанка откинула полог и приставила стул к кровати. Виктор подошёл, стараясь не спешить, и усевшись на стул, мягко взял руку девушки, проверяя пульс. Затем дотронулся до её лба тыльной стороной ладони и приподнял веко. Достал из саквояжа скляночку и, попросив ложку, влил ей несколько капель лекарства. Через какое-то время прерывистое дыхание Лиззи начало выравниваться и её веки затрепетали. Но беспамятство всё ещё не отпускало её, и доктор сидел, внимательно наблюдая за девушкой. Он рассматривал волосы, каштаново-рыжего оттенка, её нежную, светящуюся кожу, как ни странно, без единой веснушки, изящный носик, пушистые ресницы и аккуратные бровки. Не зря ходит слава о её красе, совсем не зря. Маленькая ручка слегка шевельнулась и Лиззи открыла глаза. Бог мой, вот это да! Зелёные, манящие. Ну кто тут устоит. Губы шевельнулись, пытаясь произнести его имя, но увидев предостерегающий взгляд, оно так и замерло, не успев сорваться.
Виктор повернулся к отцу, стоящему в молчаливом волнении.
– Я пришлю лекарство с посыльным и буду навещать вас пока каждый день. Завтра приду в это же время. Сегодня больной нужно полежать. Завтра уже можно будет подняться, но по лестнице лучше не спускаться. После следующего осмотра скажу, что делать дальше.
Не спеша спрятал склянку в саквояж, поклонился Лиззи, не поднимая на неё глаз, и сердечно попрощался с её отцом. Его маленькая богиня соображает быстро. Завтра попытается сделать так, чтобы народа вокруг неё было как можно меньше. Им надо поговорить
