и наг изгалялся, как только мог. Наконец, наигравшись, он прекратил поливать меня водой.
— Вставай куколка, а то я и засмотреться могу! — выдал он очередную шутку. На что его напарник заржал похлеще выхолощенного жеребца.
Кое-как поднявшись, попытался засунуть руку в пространственный мешок. Не такой большой, как в сказках-фэнтези, лишь на пару колб. Но видно выдал себя лицом, потому что мои охранники, не сговариваясь, повалили на пол, заломив мне руки. И принялись молча и методично охаживать ногами в берцах с начищенным металлическим носком.
Накрывшая после очередного жесткого удара темнота стала моим спасением.
… Я плыл в этой темноте, все ближе приближаясь к свету, маячившему где-то там, вдалеке. Когда вдруг сбоку вспыхнул еще более яркий свет и поманил к себе, окутывая нежной и заботливой пеленой. Боль вспыхнула на мгновенье, а затем стала постепенно утекать, словно песок сквозь пальцы, принося ничем не сравнимое состояния безмятежности.
Лишь откуда-то сверху вырывал из неги злой, наполненный отчаяньем голос:
— Сейчас, потерпи немножечко! Пожалуйста, потерпи. Чуть-чуть!
Знакомый голос… так напоминающий мою Женечку.
Женя!
Как? Почему она здесь? В этих застенках?
Женя!
Я стал вырываться, стремясь на этот голос. Жень, Женечка я иду!
— Сейчас, миленький, еще немножко!
Нет, нет! Женя!
В меня ударился столб света и тут я понял, что это Женя делится со мной своей силой, доставая почти с того света. Но какой ценой?
— Женя, не надо! — я резко оказался на ногах, успев выхватить первую попавшую колбу из пространственного мешка.
Зал, полный настороженно копошащихся нагов, тут же отошел на второй план. Перед глазами предстала оседающая фигурка Жени, которую тут час подхватили переливающиеся черные кольца змеиного хвоста.
И тихий шепот:
— Все, теперь по сценарию!
Глава 26
Игорь.
Тело Жени обмякает, проваливаясь в упругие перекатывающиеся змеиные кольца словно в пуховую постель, а наг извиваясь подтягивает ее тело поближе к себе. До тех пор, пока его рука не оказывается на талии моей жены.
И эта рука с черными удлиненными когтями на белом шелке платья Жени и мерзкие артефакты, опутывающие хрупкое тело, словно настоящие змеи, сжигают последние искры моего благоразумия.
Я перестаю быть человеком. Что-то черное вскипает в груди, рвясь наружу и выплескиваясь тяжелым темным туманом.
— Проклятый! — проносится вихрем по залу.
И клубок начинает копошится быстрее. Из зала уводят нагинь, а вместо них со всех щелей вдруг выползают змеи, совершая полуоборот уже в зале. «Охрана» — фиксирую я какой-то частью сознания. Другая часть занята Полозом, что с долей иронии смотрит на меня.
— Надо же! Давно я не встречал Проклятых колдунов. А ты полон сюрпризов, алхимик. — он внимательно наблюдает за моей рукой с зажатой в ней колбой. — «Живая магия» — хмыкает он, — Пожалуй, ее я не встречал еще дольше, чем Проклятых. Так что ты хочешь, чтобы уйти отсюда с миром?
Его взгляд вновь возвращается к моему лицу, но я успеваю заметить, как одобрительно он проходится по рядам нагов, обложивших арену плотным кольцом. В зале остались лишь воины. Тем лучше, вновь фиксирую я.
— Мне нужна моя жена! — я не узнаю свой голос, но Полоза это кажется не заботит.
— Тут, нет твоей жены, алхимик! И ты это прекрасно знаешь. — насмехается Гошгар-Гирей.
— Без Жени я не уйду.
— Что ж, это твой выбор. — он дает знак стоящим воинам, и я готовлюсь к смерти.
Но Полоз вновь обращается ко мне:
— Ты же понимаешь, что «Живая магия» не пощадит никого: ни нас, ни тебя, ни Евгению. Отступись.
Я знаю. Потому, что именно я воссоздал заклинание из древних рукописей. И сейчас в моей руке смерч, умерщвляющий все живое в радиусе ста метров.
— Знаю! Так же, как и ты! — отвечаю я.
— Ты не похож на самоубийцу.
— Просто вы не оставляете мне выбора! — киваю я на нага, что пытается приблизится к туману, но тут же с криками падает и начинает биться в смертельных судорогах.
Кто ж виноват, что мое проклятие смертельно. А вот я живу с ним всю жизнь!
Окружающие наги теперь с ужасом взирают на клубящийся вокруг меня туман. Но на лице их Повелителя даже проскальзывает уважение.
— Женя — моя Уйя. Я не могу отдать ее тебе. Проси все что угодно, но не ее. Я могу озолотить. Ты станешь самым богатым. Почему ты упрямишься? У ведьмовского рода нет парности, ты можешь выбрать себе другую. Любую. Могу предложить лучших нагинь… — Полоз окончательно входит в роль торгаша. — Нескольких?
— А ты бы променял любимую на холодную красавицу?
— Не хочешь нагиню, выбери любую другую. С деньгами любая человечка будет прислуживать тебе, раздвигая ноги по первому требованию… — Полоз продолжал гнуть свое, заговаривая мне зубы.
Он будто чего-то ждал.
И я понял, чего, когда сзади откуда-то сверху в меня полетела стрела. «Особая, заговоренная» — отметила часть моего обостренного сознания. До этого наги уже пытались пробить туман оружием. Но оно лишь истлевало за доли секунды, столкнувшись с проклятьем.
У меня был только миг, чтобы уклониться. И я им воспользовался. Как и Полоз, что тоже успевает воспользоваться шансом.
Время словно бы останавливается, давая возможность мозгу зафиксировать все, что происходит за мгновение.
Вот Полоз откидывает Женю куда-то в проход. Где ее ловит не наг, стоявший там секундой назад. А … Егор, непонятно как появившийся тут и скинувший нага вниз. Плечо простреливает адской болью. Это Гошгар-Гирей, превратившись в огромную змею, вонзает в меня свои смертоносные клыки. Он осознано прокусывает плечо свободной руки. Наверное, надеясь успеть вырвать колбу.
Но вмешивается случай, или … чья-то осознанная воля. Еще одна стрела пронзает плечо… и колба падает, ударяясь о каменный пол и разлетаясь на миллионы крошечных осколков. Смертельное заклятья, выбравшее облик невинного розового марева окутывает зал, собирая богатый урожай из нескольких десятков жизней.
Время возвращает свой ход.
Но я успеваю кинуть прощальный взгляд на Женю, хрупкую фигурку которой сейчас уносит на своих плечах брат.
Да. Так будет правильно.
В меркнущем сознании вспыхивают слова старухи «Чужая жена и чужая судьба. Вот что ждет тебя сын Максимилиана. За грехи отца платят дети!»
А значит, все так, как и должно быть.
Глава 27
Егор.
Больше всего на свете я боялся опоздать. Почему-то сегодня это чувство достигло апогея. Волк бесновался, пытаясь вырваться и даже сырые и затхлые туннели змеиной норы, где волк должен был чувствовать себя неуютно, казались лишь мелкой помехой на пути к Паре. А шелест
