— Я вот тут думаю, во что одеться вечером, — произнес Салли. — Как ты думаешь, мне кем лучше стать: мужчиной или женщиной?
— Мне все равно, — ответила я. — Мы с Лулой собираемся быть женщинами. Ты хочешь подождать нас на месте или желаешь, чтобы я за тобой заехала?
— Я встречу вас там.
— Вас понял, прием. — Я повернулась к Морелли: — Ты сегодня работаешь?
— Может, полдня. Нужно поговорить с парочкой людей.
— Мне тоже.
Я вытащила себя из постели.
— Насчет обеда вечером…
— Даже не вздумай меня подвести, — предупредил Морелли. — Я тебя выслежу, найду и превращу твою жизнь в ад.
Я мысленно скривилась и, настроившись, потащилась в ванну без заметного хныканья или мычания. Сексуальная богиня немножечко побаливала этим утром, ощущая себя чуток нанизанной на шампур.
Я приняла душ, оделась и неторопливо спустилась на кухню. Никогда не видела Морелли поутру и не уверена, что именно я ожидала увидеть, но оно не было получеловеком, полузверем, которое читало газету и пило кофе. Морелли был одет в уродливую футболку и мятые шорты. А однодневная щетина уже переросла в двухдневную, и волосы, которые уже несколько недель нуждались в стрижке, он не причесал.
Ночью это было сексуально. Утром смотрелось устрашающе. Я налила кофе, наполнила чашку хлопьями и уселась напротив него за маленький столик. Задняя дверь была распахнута, и проникающий в кухню воздух веял прохладой. Через час прохлада обернется жарой и духотой. Уже вовсю пели цикады. Я вспомнила о своей кухне, о бедной обуглившейся квартире, и мое горло сжалось. «Вспомни, что тебе говорил Морелли», — подумала я. Сосредоточься на положительных моментах. С квартирой все будет в порядке. Новый современный ковер и краска. Лучше прежнего. А что он говорил насчет страха? Сосредоточься на работе, а не на страхе. «Ладно», — подумала я. Я могу это сделать. Особенно сидя напротив мужчины моей мечты.
Морелли допил кофе и продолжил чтение газеты.
Я обнаружила, что мне хочется снова наполнить чашку кофе. И на этом я не хотела останавливаться. У меня возникло желание приготовить Морелли завтрак. Горячие лепешки, бекон и свежевыжатый апельсиновый сок. Потом бы затеять для него стирку и перестелить простыни на кровати. Я оглянулась вокруг. Кухня ничего, но могла бы быть и поуютнее. Свежие цветы, может быть. Банка для хранения печенья.
— Охо-хо, — подал голос Морелли.
— Что «охо-хо»?
— У тебя тот самый взгляд… словно ты собираешься перестроить мою кухню.
— У тебя нет банки под печенье.
Морелли посмотрел на меня, словно я марсианка какая-нибудь.
— Это то, о чем ты думаешь?
— Ну, да.
Морелли секунду переваривал.
— Никогда не видел смысла в банке для печенья, — наконец, произнес он. — Я открываю коробку. Съедаю печенье. Потом выбрасываю коробку.
— Да, но банка для печенья придает кухне жилой вид.
И заработала один из этих фирменных взглядов Морелли.
— Я держу в банке для печенья свой пистолет, — пустилась я в дальнейшие объяснения.
— Милая, мужчина не может держать свое оружие в банке для печенья. Это просто не принято.
— Рокфорд так делал.[30]Морелли встал и поцеловал меня в макушку.
— Я собираюсь принять душ. Если соберешься уйти, пока я там буду, обещай вернуться домой до пяти.
Хватит с него, с мужчины моей мечты. Я послала ему один из своих любимейших итальянских жестов, который он не увидел, потому что уже вышел из комнаты.
— Да пошла она, эта банка для печенья, — сказала я Рексу. — И пусть сам себе стирает.
Я доела хлопья, сполоснула миску и положила на сушилку. Потом закинула свой черный кожаный груз на плечо и отбыла в контору.
* * *
— ОБОЖЕЖМОЙ! — воскликнула Конни, когда я вошла в контору. — Ты сделала это!
— Прости, о чем ты?
— Ну, и как это было? Я хочу подробности.
Лула выглянула из-за стопки папок, которые сортировала.
— Ага, — произнесла она, — ты здорово потрудилась.
Я почувствовала, как глаза мои лезут на лоб.
— Как вы узнали? — я обнюхала себя. — Я пахну что ли?
— Просто у тебя такой вид, будто тебя хорошенько оттрахали, — пояснила Лула. — Типа такая вся расслабленная.
— Ага, — подтвердила Конни. — Удовлетворенная.
— Это просто душ, — стала оправдываться я. — У меня утром был по-настоящему расслабляющий душ.
— Хотела бы я такой душик, — заметила Лула.
— Винни здесь?
— Ага, вернулся вчера вечером. Эй, Винни, — заорала Конни. — Здесь Стефани!
Мы услышали его бормотание «О, Боже» из глубины кабинета, а потом отворилась дверь.
— Что?
— Джойс Барнхардт, вот что.
— Ну, дал я ей работу, — Винни окинул меня быстрым взглядом. — Иисусе, ты только что перепихнулась?
— Не могу поверить, — воскликнула я, воздев руки. — Я приняла душ. Сделала прическу, Наложила макияж, надела новую одежду. Позавтракала. Почистила чертовы зубы. Как все узнали, что я перепихнулась?
— Выглядишь другой, — пояснил Винни.
— Удовлетворенной, — произнесла Конни.
— Расслабленной, — добавила Лула.
— Не хочу об этом говорить, — заорала я. — Я хочу обсудить Джойс Барнхардт. Ты дал ей Максин Новики. Как ты мог? Новики — мое дело.
— У тебя с ней ничего не выходит, поэтому я подумал, какого черта, пусть Джойс рискнет тоже.
— Знаю я, как Джойс получила это дело, — возмутилась я. — И я поговорю с твоей женой.
— Ну, расскажешь ты моей жене, ну, пожалуется она своему папаше, ну, убьют меня. И тогда ты знаешь, где очутишься? На улице без работы.
— Тут он прав, — заметила Лула. — Мы все останемся без работы.
— Я хочу, чтобы ты забрал у нее это дело. Мы с Лулой уже взяли, было, Максин под опеку, а тут вмешалась Джойс со своим шлюшным воинством и все испортила.
— Ладно, ладно, — сказал Винни. — Я с ней поговорю.
— Ты заберешь у нее Новики.
— Ага.
— Звонил Салли и сказал, что собирается вечером в бар, — сказала я Луле. — Хочешь тоже пойти?
— Конечно, не хочу пропустить все веселье.
— Тебя подвезти?
— Только не меня, — сообщила Лула. — Я достала новую машину.
