class="p1">Кате снился сон. Лохматый белый медведь встаёт на задние лапы, а передние кладёт ей на плечи и старушечьим тоненьким голосом читает первые строчки из «Божественной комедии». После ласковый хищник уменьшается в размерах, худеет до выпирающих рёбер, обрастает бородой, вытягивается носом и превращается в следователя, который монотонным голосом продолжает декламацию: «Утратив правый путь во тьме долины…»
Миносьян, любитель средневековых аллегорий, плотнее подоткнул одеяло, улыбнулся в бороду и погладил Катю по голове. Бедняжка. Доктор велел ждать. Как только анестезия, по роковому совпадению содержащая и мидазолам, ослабит хватку, девчушка очнётся, и тогда он всё ей расскажет. Как её и белую «Киа» случайно засек проезжающий мимо мотоциклист. Спасибо мальцу, быстро сообразил, иначе нашли бы они на дороге хладный девичий труп. Как она, придя на несколько секунд в сознание перед операцией, шепнула, куда спрятала тетрадь и кто был за рулём автомобиля. Как, благодаря этой улике и благодушному настроению бога Перуна, записную книжку нашли. Как повязали Акулову, охранника Константина и ещё много-много должностных, причастных к теневому похоронному бизнесу лиц. Как врачиха призналась, что не выносила на дух «интриганку» Корнилову и пыталась старуху шантажировать той самой записью, чтобы выманить наследство, из-за чего у них и вышла драка с ножницами. Может быть, он упомянет и о том, почему Стася решилась на такое изощренное самоубийство невинными руками своей молодой и верной помощницы: обнаруженная под Новый год и скрываемая ото всех полиморфная глиобластома разъедала не только блистательный старушечий мозг, но и завидующее всему живому сердце. Вышла ли Корнилова победителем в этом последнем раскладе, кто знает…
В конце концов, он расскажет, как Катеньке не повезло встретить на своём пути сразу двух убийц, но повезло всё же выжить. И возможно, хотя и вряд ли, он очень тихо добавит, сколько у него теперь будет работы и как ему не терпится, спустя эти бесконечные две недели, оказаться дома, выспаться, вымыться и добраться, наконец, до парикмахерской…
Следователь вздохнул и с выражением уставшего от жизни поэта закруглился:
…Здесь ждёт Минос, оскалив страшный рот;
Допрос и суд свершает у порога
И взмахами хвоста на муку шлёт.
Анна Росси.
Двойная пропажа
– Самый обыкновенный сервиз, – воскликнула Юля в ответ на вопрос Нечаева. Она суетливо переставляла чашки и блюдца в серванте. – Но его подарила Майя… Куда же он мог подеваться?
Нечаев задумчиво потёр подбородок. Когда он отправился в гости к бывшей однокласснице, то рассчитывал на приятное чаепитие. Он не был в Москве лет пять и прилетел в отпуск всего на две недели. Но, похоже, придётся поработать сыщиком.
– Давно он у тебя?
– Кто? – Юля обернулась. Лицо подруги слегка округлилось с годами, вокруг рта залегли складки, а в уголках глаз появились морщины. Только взгляд остался таким же живым, как у Юльки из пятого «Б», в которую Нечаев был влюблён.
– Я про сервиз.
– В том-то и дело, что всего неделю, – карие глаза Юлии повлажнели от обиды. – Майя подарила его нам с Гришей на фарфоровую свадьбу. Не думаю, что дочь много за него отдала, но дело же не в этом…
– У нас с Катей тоже в этом году была бы фарфоровая свадьба, – сказал Нечаев и тут же пожалел, что произнёс эту мысль вслух.
– Фе-едь, – Юля отвлеклась от поисков и посмотрела на него с сочувствием, которого он не искал. – Ну, сколько лет прошло? Пора уже как-то… снова влюбиться. Хочешь, я тебя познакомлю?
Нечаев отрицательно покачал головой. Юля присела на корточки и открыла дверцы нижней секции шкафа.
– Майя дома? – поинтересовался Нечаев. – Можно к ней заглянуть?
Юля неопределённо махнула рукой.
– Только не смей ей говорить, что сервиз пропал.
– Понял, – согласился Нечаев и вышел в коридор.
Коттедж в посёлке Сокол, где осталась жить Юля со своей семьёй, всегда напоминал Нечаеву мамину дачу в Переделкине. Такая же застеклённая веранда, где стоит обеденный стол, тесная кухонька, большая гостиная с неработающим камином и поскрипывающие полы под тканым паласом…
Нечаев прошёл в угловую спальню на первом этаже и постучал.
– М-м, – раздался девичий голос в ответ. Фёдор принял эту реплику за приглашение войти. Спальня Майи ничем не отличалась от обычной комнаты в обычной московской квартире с евроремонтом. Только советские столярные окна с двухстворчатыми ставнями остались прежними.
– Что-то случилось? – участливо произнёс Нечаев. Майя сидела на кровати, её глаза и кончик носа покраснели от слёз, а несколько прядей русых волос прилипли к щекам. Она взглянула на Нечаева и… разревелась не на шутку. Нечаев застыл, он не знал, как нужно себя вести с плачущими девушками девятнадцати лет от роду.
Немного помявшись, он подошёл к Майе и погладил её по плечу.
– Давай рассказывай, – он прокашлялся. – Обещаю матери не говорить.
– Он… он пропа-ал! – заикаясь выговорила девушка, не переставая рыдать.
Похоже, тайна Юльки уже не тайна, рассудил Нечаев.
– Не переживай. Ты же знаешь, что по профессии я частный сыщик, а значит, найду его. Обещаю!
Майя затихла и подняла карие глаза, точь-в-точь как у матери, на Нечаева.
– Правда? – прошептала она и стала рассказывать. – Мы познакомились всего неделю назад…
– Мы? – удивился Нечаев.
– Ну да, – девушка зачастила. – Я встретила Алекса в музее керамики в Кусково. Вчера он был у нас в гостях, но… В общем, после ужина, он не ушёл, а влез ко мне через окно… и остался на ночь. А утром, вот…
Майя протянула Нечаеву записку, на которой отрывистым почерком было написано всего несколько слов: «Извини! Я потом всё объясню!»
– Без подписи! Так-так-так, – сказал Нечаев и повертел записку в руках. Это была квадратная розовая бумажка из канцелярского блока для заметок, который стоял на письменном столе Майи. Рядом лежала чёрная гелевая ручка, которой был написан текст.
– Алекс оставил, – убеждённо подтвердила Майя, – больше некому.
– Ты уверена? – переспросил её Нечаев.
Девушка пожала плечами. Она уже успокоилась и внимательно следила за передвижениями Нечаева по комнате.
– На мои звонки или сообщения Алекс не отвечает, – добавила она.
– А что ты знаешь про Алекса? Как его настоящее имя?
– Наверное, Александр… или Алексей, – Майя смутилась. – Я не уточняла. Знаю, что учится в МГУ, он очень умный. Столько всего знает! Алекс – аспирант на историческом факультете.
– А фамилия? Где живёт? – без особой надежды спросил Нечаев.
Майя снова пожала плечами и с грустью взглянула на букет пышных пионов.
– Цветы от него? – улыбнулся Нечаев.
Глаза девушки снова повлажнели, а подбородок задрожал.
– Я думала, что я ему по-настоящему нравлюсь!
– А фотографии Алекса у тебя есть? Наверняка делали селфи?
Майя отрицательно покачала головой.
– Алекс не любит фотографироваться. Но… он вылитый Эд Ширан.
Щёки Майи порозовели при воспоминании.
– Соцсети?
– Ну нет. Он же историк, живёт прошлым. Алекс не верит в современные технологии. Говорит, что из-за них ценность человеческих отношений упала.
– Даже так, – Нечаев вздохнул. – Понятно. Но мобильный у него всё же имеется?
Майя смутилась.
– Только обычный кнопочный, не смартфон. А ещё он знает Москву как облупленную, каждую улицу и переулок. И разбирается в архитектуре.
– Занятно. У тебя остался чек на сервиз?
– А при чём тут сервиз? – Майя наморщила лоб. Она подошла к безразмерной чёрной сумке, которая лежала на стуле. Немного в ней порывшись, девушка извлекла оттуда мятый кассовый чек.
– Так-так-так. Охотничий сервиз? – прочитал Нечаев и аккуратно убрал чек в портмоне.
– Федя, где ты? Иди пить чай, – из коридора раздался голос Юли. Нечаев заговорщицки приложил палец к губам. Майя улыбнулась.
– Иду!
На кухне был накрыт стол. На белой скатерти стоял белый фарфоровый сервиз, рядом лежала открытая коробка «Шармэль», которую принёс Нечаев. В вазе красовались пока не распустившиеся пионы, почти такие, как у Майи. Нечаев купил их у метро.
Из духовки Юля достала домашний пирог с вишней. Сладкий аромат наполнил помещение. У Нечаева аж слюнки потекли.
– А как выглядит Алекс?
– Тебе Майя рассказала о своём новом парне? – улыбнулась Юля и вдруг осеклась. – Ты же не думаешь, что это… он?
Она перешла на шёпот.
– Украл
