Проходили часы, и симулянты все больше настраивались убить Арно фон дер Лейена, как только его приведут. Перешептывание действовало Джеймсу на нервы. Сам он тоже стал предметом их тихой дискуссии, но в данный момент они явно чувствовали, что он под надлежащим контролем. Красноглазого и Человека-календаря они вообще не замечали.
Вопреки обыкновению, самым молчаливым оказался Крёнер. Ланкау предложил обмотать вокруг шеи Брайана простыню и вытолкать его из окна. Крёнер заворчал и помотал головой. Перевели их всего несколько часов назад. Самоубийство в маленькой палате — сомнительное предприятие.
— Допрашивать будут всего шестерых, — произнес он наконец. — Вы правда уверены, что выдержите перекрестный допрос?
А потом застыл Крёнер. Ответ пришел с неожиданной стороны.
— Я выдержу!
В темноте раздался новый голос — властный и ледяной. В палате даже как будто стало светлее.
— А вот выдержите ли вы, уже сомнительно.
Заговорил лежавший ближе всего к Джеймсу человек — сосед Брайана, невзрачный, угловатый, с красными глазами — Петер Штих.
— Господа, рад вас поприветствовать: наше знакомство долгое время было односторонним.
Судя по звукам, доносившимся с кроватей Крёнера и Ланкау, они уже сели. Джеймс не сводил глаз со Штиха.
— Стойте где стоите, герр штурмбаннфюрер!
Услышав обращение по воинскому званию, Дитер Шмидт остановился перед кроватью Джеймса.
— Вы прекрасно справились. Я очень доволен вашей верностью и немногословностью. Благодаря вам мы сильно продвинулись к цели. Возвращайтесь на свое место. А что касается вас, господа, — произнес он, отмечая, что к нему приковано внимание всей палаты, — раз уж мы так далеко зашли, разрешите представиться. Вы уже наверняка поняли: я и есть тот самый человек, кто столь долгое время преследовал вас в мыслях как Почтальон.
Эффект он произвел неожиданно слабый. Доносившееся с кровати Хорста Ланкау ворчание тут же прервал Крёнер:
— Вот как! Глядите-ка! Отборное общество у нас тут образовалось!
Крёнер кивнул красноглазому без малейшего удивления:
— Личину сбросил сам предводитель. Надо сказать, замаскировался он занятно. И очень хорошо!
— Так будет и впредь. — Иронию Крёнера Почтальон проигнорировал. — Как уже было сказано, общество у нас отборное. Нужно ли напоминать, что у того, кого вы, господа, намереваетесь препроводить в другой мир, в этой палате самое высокое звание? Разумеется, я ваше мнение разделяю. Арно фон дер Лейен ведет себя не как сумасшедший. На самом деле я тоже уверен, что он абсолютно здоров, как вы, господа, да и я сам. Я видел, как он делает то, чем ему заниматься не следовало бы. Например, таблетки прячет! Но если говорить о фон дер Лейене, нам стоит учесть другую загвоздку. Сомневаюсь, что заслуги оберфюрера фон дер Лейена известны вам так же хорошо, как и мне.
— Да он тот еще козел! — Ланкау фыркнул. — Умненький мальчик: из тех, что стоят и смотрят, как другие дерутся, а себе потом заслуги присваивают!
Насмешка Ланкау касалась всех, кто был выше его по званию. В палате единственным таким человеком оказался Арно фон дер Лейен.
— Этого козла поймать было легко. Как испуганную собачонку!
— Может быть. Но да будет вам известно: он тот еще приспособленец. Задницы лизать он, естественно, умеет, но, кроме того, он преданный — настоящий нацист. И что немаловажно, должен я добавить, одно из доверенных лиц Гитлера. Для Берлина — святой. Но несмотря на весь этот внешний блеск, я остаюсь при своем мнении: вам надо радоваться, что поймать его оказалось так легко, герр штандартенфюрер Ланкау. Тот Арно фон дер Лейен, кого я знаю, не только вундеркинд — он и убивать прекрасно умеет.
Красноглазый медленно огляделся и утвердительно кивнул. На него с сомнением и неодобрением смотрел Ланкау.
— Да-да, дорогой мой штандартенфюрер. А как, по-вашему, этот парень оказался там, где он сейчас? Могу вас заверить: Арно фон дер Лейен еще бриться не начал, а уже дослужился до места в личной охране нашего фюрера. «Мертвая голова», и все такое. Не всем в столь юном возрасте удается так высоко забраться. Каков юноша! А еще — герой войны. Как и полагается, на его орденах есть кровь. Из-за положения ему оказывают особое внимание. Без него вряд ли кто-то из нас оказался бы здесь. Это мы ничего не значим, а вот он человек важный. Мы всего лишь его соседи по палате, декорации! Понимаете, господа?
Джеймса ужаснули холод и невыразительность голоса Почтальона. Целыми месяцами он в тишине оценивал своих врагов и друзей. Он был кукловодом. Джеймс даже вздрогнул от мысли, что мог чем-то выдать себя.
— Мне известны не только заслуги Арно фон дер Лейена, — подчеркнул Почтальон. — Однажды я его видел, но это было давно, и тогда я почти не обратил на него внимания. А теперь самое интересное! Не могу утверждать, что Арно фон дер Лейен, которого я видел, и тот, кто здесь лежит, — один и тот же человек. Я совсем не уверен, что эта физиономия мне попадалась до того, как мы оказались в больнице. Как вы понимаете, у меня есть сомнения!
Он шикнул на пытавшегося вмешаться Крёнера. Джеймс затрясся. Простыня пропиталась потом. Хуже и придумать нельзя. Появились сомнения насчет Брайана. Даже Крёнера заставили притихнуть.
Неприятно то, что он вообще такое позволил.
— Итак, рассуждать надо здраво и все учесть. И вам, господа, стоит быть крайне внимательными! Что хуже? То, что он совершит самоубийство с нашей помощью и тем самым исчезнет — и впоследствии, возможно, нас будут пытать? Или то, что однажды выяснится, что он предатель и симулянт? Если мы оставим его в живых и он действительно тот самый Арно фон дер Лейен, то все в порядке. Ну, за исключением того, что он слишком много знает о наших планах, — все потому, что вам, господа, очень надо было по ночам пошептаться. Если он не Арно фон дер Лейен, то все равно слишком много знает. Если окажется, что он притворяется, вряд ли служба безопасности не начнет и нас подозревать. Будут в нашем прошлом копаться. Поэтому мне и пришлось выручить его из истории со ставнями! Уверен: если бы его тогда разоблачили, он бы поквитался за то, что вы, господа, сорвали его побег. И наши судьбы снова самым неподходящим образом переплелись бы с его судьбой.
Он огляделся. Слушатели стиснули зубы.
— Да-да! В общем, та еще дилемма. Я за ним с первого дня наблюдаю. По-моему, он неуравновешенный, молодой, растерянный. Сложно определить, Арно фон дер Лейен это или нет, но если это не он, не думаю, что он продержится до самого конца.
Он оглядел всех:
— Скажу по себе: боль — это возбуждающий танец новых ощущений, если можно так выразиться. Помогает исследовать тело. Но это же не значит, что у всех так.
Побледневший Дитер Шмидт пожал плечами.
— Я прав? — завершил беседу Почтальон.
Очевидно, Ланкау, в отличие от Дитера Шмидта, Почтальоном не восхищался. Но Крёнер с положением вещей смирился.
