Саня посмотрела на часы. Уже почти час пополудни, Шурка скоро должен вернуться с речки. Придут вдвоем с Федотычем, веселые, шумные и голодные.
Однако вернулся Шурка хмурый. Федотыч, уже порядочно подросший и ужасно нескладный, будто почуяв состояние своего друга, тоже брел, понуро повесив уши.
– Шура, ты голодный? - Саня встречала купальщиков у крыльца. – Иди мой руки, сейчас обедать будем. И отец твой обещал сегодня пораньше приехать с работы.
- Я не хочу, - буркнул Шура. – За мной скоро мама приедет.
- Так, - Саня поймала Шуру за ворот зеленой футболки. – Садись за стол и рассказывай, что случилось.
- Не буду садиться, - мальчик дернул плечом.
- Значит, стоя рассказывай, - Саня была неумолима.
Шурка шмыгнул носом.
- Меня в лагерь отправляют.
- В какой? – опешила Саня. Про лагерь она слышала впервые.
- В какой-то для умников! – выпалил Шура. А потом слова из него посыпались в обычном для Шурика темпе. – Нет, я понимаю, если б спортивный! А там что-то про развитие, занятия там какие-то. Сань, зачем мне занятия?! Я весь год в школе занимался, я не хочу, у меня каникулы! Я год без троек кончил, а меня в лагерь для каких-то задротов!
- Шура, что за слова!
- Не хочу я туда! – закричал Шурка. – Не хочу!!!
Саня прижала к себе парнишку, и он сердито засопел ей в плечо, а Саня машинально гладила его по голове. Какая-то мутная история с этим лагерем, если Шурка так реагирует. Интересно, а Саша знает? Что-то сомнительно…
- А что говорит мама? – осторожно спросила Саня. Все, что касалось бывшей Сашиной жены, давалось ей по-прежнему с усилием. Саня упорно повторяла про себя, что Ирина – неизбежная часть их с Сашей жизни, она мама Шуры, в котором сама Саня души не чаяла, но… Но эмоции так и норовили выйти из-под контроля, как только Ирина появлялась на горизонте или разговор о ней заходил. Вот и теперь – приходилось строго следить за тем, как звучит голос – Шурка очень точно чувствовал Санино настроение. Как и она – Шуркино.
- А мама с дядей Азретом в Турцию улетают.
Саня едва сдержала удивленный возглас. Вот это поворот событий. Сама, значит, с любовником… или муж он ей теперь… Саня ничего не хотела знать про бывшую Саши… сама в Турцию, а сына в лагерь?! В Сане стал закипать праведный гнев.
- А я не хочу с ними! – продолжал жаловаться на несправедливость жизни Шурка. – Скучно там в этой Турции. Море, бассейн, взрослые пьяные, аниматоры тупые.
- А тебя с собой звали?
- Ну, - Шурка колупнул угол стола. – А я не хочу в Турцию! А мама сказала, или в Турцию с ними, или в лагерь этот… развивающий.
Саня сжала зубы. Ну вот опять. Опять она взъелась на Ирину на пустом месте. Хорошо, хоть не успела сказать ничего вслух. Ирина ведь и в самом деле хорошая мать Шурке. Заботится. Вон, в развивающий лагерь устроила – если сын в Турцию с ней лететь не хочет. Еще неизвестно, какой матерью будет сама Саня… И она неосознанно прижала ладонь к животу. О ноги потерся Федотыч и просительно тявкнул.
- Так, Шурай, давай хотя бы Федотыча накормим, он-то точно голодный.
- Я на самом деле тоже голодный, - виновато улыбнулся Шура. – Но не знаю… я как про лагерь подумаю…
- Так, ты давай корми Федотыча, а я налью нам окрошки. Будешь окрошку?
- На квасе?
- А то!
- Буду.
***
- Сань… - умытый Шурка сидел за столом, уже с ложкой в руке. В углу деловито хрустел кормом Федотыч. – Сань, а если я вместо лагеря… у вас две недели поживу? Так можно?
Саня от холодильника обернулась.
- Да хоть все лето живи!
- Ты… не против?
- Я только «за»! – Саня не удержалась, подошла и чмокнула темноволосую теплую макушку. – И папа твой, я уверена, тоже только «за».
- А я маме так и сказал! – Шурка со стуком опустил так и не использованную по прямому назначению ложку на стол. – А мама сказала, что я вам мешать буду! Что у папы новая молодая жена и ребёнок скоро родится. И что я тут буду… третий… лишний.
Саня вздохнула. Строго велела себе следить за тем, что говорить. Напомнила, как буквально только что совершенно незаслуженно дурно подумала об Ирине. А потом присела на корточки перед Шурой.
- Мама твоя немного… не так оценивает ситуацию. Ты никогда не будешь для нас третьим лишним, Шур. Я… мы будем очень рады, если ты поживешь у нас две или три недели. Сколько захочешь.
- Правда? – Шурка смотрел на нее такими знакомыми серыми глазами.
- Правда, - Саня раскинула руки, и Шурка, слетев со стула, уткнулся ей лицом в шею. Еще посопел туда, а потом встал сам и потянул Саню за руку.
- Ты поговоришь с мамой? Чтобы она оставила меня у вас? – Шурка деловито принялся размешивать сметану в окрошке. Свою миссию он явно считал успешно выполненной. А вот Санины трудности только начинались.
- Я думаю, это лучше сделать твоему папе…
- Но мама приедет сейчас!
- Хорошо, - сдалась Саня. – Я поговорю.
«По крайней мере, попробую», - поправила себя мысленно Саня.
Они успели доесть окрошку, когда пиликнул Шуркин телефон. И одновременно раздался протяжный звук автомобильного клаксона. Саня со вздохом поднялась с места.
- Пойдем? – Шурка смотрел на нее все с той же надеждой.
- Пойдем, - протянула Саня руку.
И они пошли.
***
Ирина не перешагнула границы. Она ее никогда не переходила. Всегда останавливалась у ворот, там с сыном прощалась, там ждала Шуру, встречая. Саня недобро говорила себе, что это Ира так напоказ демонстрирует свою якобы деликатность – мол, не посягаю на чужую территорию.
Вот и сейчас мать ждала Шуру за воротами. Чуть в стороне, чтобы не закрывать проезд, стояла ожидающая ее машина. За рулем сидел тот самый – то ли любовник, то ли муж - в общем, мужчина горячих восточных кровей. Саня глубоко вздохнула, наказывая себе крепко – успокоиться! Ради Шуры.
- Шура, давай быстрее, пошли в машину!
- Ирина, добрый день, - Саня сжала пальцы правой руки в кулак. – Может быть, вы пройдёте, - указала левой в открытый проем калитки. - Там удобнее говорить, чем здесь, на дороге.
- Мы торопимся. Шура, ну что ты стоишь?
- Пожалуйста, - с нажимом произнесла Саня. - Я бы хотела с вами поговорить… Ирина.
Женщина смерила Саню долгим взглядом. Потом обернулась к машине, махнула рукой. И все-таки шагнула через порог, осторожно, словно по битому стеклу или раскаленным углям ступая на территорию чужого дома.
Саня заметила взгляд, которым Ирина тут же просканировала все – лужайку, деревья, дом, недостроенную баню. Но выражение ее лица было непроницаемым.
